Гонимые песчаными ветрами. Мария Николаевна Боброва
богачке.
Младшая наследница Гайрусхума отодвинула края полотна, и пусть её лицо скрывало покрывало, в котором были лишь прорези для глаз, хватило мгновенья, чтобы их взгляды скрестились, подобно острым саблям в бою. И ни один из них не желал уступать в этой молчаливой битве. Тогда дочь бэя сама спустилась с носилок, взмахом руки остановив спешащих на помощь слуг. Людское озеро замерло, следя за каждым движением девушки, без сомнения молодой, юной, цветущей и столь грациозной, что любой бы стушевался, но только не Эхуддин.
Она спросила его имя. Он с усмешкой произнёс, что только жена достойна вслух произносить его.
«Достойна ли я стать твоей женой?» – внезапно прозвучал тихий чарующий голос с долей насмешки. Ещё мгновение и юная госпожа откинула с лица покрывало.
Всевышний свидетель, много женщин и девушек видывал Эхуддин, но только не столь пронзительного выражения глаз, не столь белоснежной мраморной кожи и не такого невинно очаровательного овала лица, на которое страшно даже было смотреть, лишь бы не очернить его непристойным взглядом.
И в этот момент, ошеломлённый, обездвиженный, он внезапно подкосился и упал на колени. Молодая госпожа, выхватив из рук у воина кнут, со всей силы стегнула им по ногам мужчины, обвив верёвку вокруг голеней и потянув на себя. И силы-то много не потребовалось, а наглец рухнул мешком прямиком в пыль и грязь плиточных камней.
Тишина лопнула под вспышкой гадкого ядовитого смеха. Старики ухмылялись в бороды, женщины противно подхихикивали, мысленно восхваляя удаль и смелость госпожи, мужчины подначивали, мол, чего уж уступил, а дети, переигрывая, кривлялись в судорогах хохота на каменных плитах площади.
Стих этот грязный шум по мановению тонкой руки, продолжавшей сжимать кнут. Эхуддин, яростно прожигал девушку мрачным взглядом, полным такой ненависти, что глаза его постепенно наливались кровью. Такого оскорбления и унижения он в своей жизни не испытывал никогда.
– Передо мной мужчины преклоняли колени добровольно, прося отца моего отдать им меня в жёны. Ты же преклонил колени по моей воле и моему движению, – звенел над площадью громкий голос госпожи, и он сделался только громче, стоило ей сказать:
– Так как же ты можешь быть достойным мужем?! Как можешь взять себе жену и заставить её преклониться перед собой? Ведь только что она преклонила тебя!
О Всевышний, какую страшную клятву дал в тот день Эхуддин и каким безумным взглядом продолжал преследовать в толпе мелькавшую ткань палатки молодой госпожи.
… Вечер опустился на Соулунскую пустыню. Вот на небе зажглась путеводная звезда, указывая направление бредущим караванам. Вечернее и ночное время – время пути для торговцев, для путешественников и странников, для тех, кто хочет быстрее пересечь гиблые пески и не затеряться в них навечно.
Далеко до горизонта слышался страшный рёв всадников. Они требовали крови, золота, коней и развлечений. Ветер бросал в безжалостных алькирсанов редкие горсти пыли и песка, но плотная ткань