Гонимые песчаными ветрами. Мария Николаевна Боброва
шрамами, будто сама пустыня оставила на нём свои отметины. Его глаза, тёмные и холодные, казалось, видели человека насквозь, а голос звучал низко и угрожающе, словно гул ветра в глубоких ущельях. Таббагу всегда носил белый кафтан, не столько из любви к чистоте, сколько из прагматичного расчёта: светлая одежда позволяла солнцу щадить тело под знойным небом пустыни. Однако этот выбор оказался и демонстрацией тщеславия: даже после боёв, когда ткань покрывалась пятнами крови и грязи, он не отказывался от своего принципа. Чистота и убранство кафтана были делом рук рабынь, тщательно следивших за тем, чтобы их господин вновь и вновь блистал перед своими людьми. Таббагу наслаждался этим контрастом – непорочная белизна его одеяния против его тёмной, суровой натуры.
Присутствие главаря Луньзусских пустырей внушало страх и уважение не только его людям, но и всем, кто когда-либо хоть раз слышал упоминание о нём, а характер был под стать виду: он терпеть не мог слабости и не прощал обид.
И за одну встречу тщеславный Эхуддин успел так разъярить Таббагу Левфа, что тот поклялся самолично отрубить ему все выпирающие части тела. Непреложное правило: никогда не задевай чести и достоинства другого предводителя, нарушалось предводителем алькирсанов с завидной регулярностью и невиданным упорством.
Таббагу Лефва в своей жизни любил только две вещи: драгоценности и редких птиц. И то, и другое он добывал по его же словам «честным разбоем». Только люди всё равно шептали друг дружке потихоньку, что от честности Таббагу уж слишком много народу погибает.
Луньзуские пустыри опасны были лишь для тех, кто не владел оружием. А Эхуддин управлялся весьма и весьма искусно и саблей, и мечом, и луком. Людей с ним в те времена было маловато, но небольшое число восполнялось алькирсанской кровожадностью и беспощадностью. Два главаря, два предводителя, двое сильных властных гордых мужей сошлись в закатный час. Они одномоментно друг другу не понравились, но единая цель объединила их всё же на короткий срок – жажда наживы. Удачный разбой позволил их бандам разжиться золотом, небольшой партией алмазов и рубинов, но главное – двумя редкими исрийскими соколами, которых везли в подарок бэю Арисрии. Очень красивыми и баснословно дорогими.
И если бы Таббагу Лефва не напился в тот вечер и был сдержанным в нелицеприятных высказываниях в адрес Эхуддина, то, возможно, не было положено начало смертельной вражде. На утро ещё не успевший протрезветь Таббагу ощутил во рту вкус чего-то палёного и шершавого. Это были остатки серебристых перьев соколов. Эхуддин до того напоил Левфа, что тот, подначиваемый хитрым алькирсаном, самолично неумело освежевал и зажарил благородных птиц, хоть и никогда бы не посмел этого сделать, будучи в здравом уме, а главное – в трезвом рассудке.
Ярость крепко засела в душе и сердце главаря Луньзуских пустрыей и не стихала ни на мгновенье, подогреваемая жаждой отмщения.
Эхуддина от долгой и мучительной смерти в песках Соулуни спасло лишь то, что его обнаружили приспешники Таббагу.