В гостях у турок. Под южными небесами. Николай Лейкин
захотела сидеть вечер в гостинице и непременно жаждала хоть каких-нибудь зрелищ.
– И вздумала к кому приревновать! К старым ведьмам. Будто бы уж я не видал хороших баб на своем веку, – сказал он.
– А где ты видел хороших баб? Где? Ну-ка, скажи мне, – с яростью накинулась супруга на Николая Ивановича. – Где и когда у тебя были эти бабы?
– Да нигде. Я это так, к слову… Мало ли мы с тобой по каким увеселительным местам ездили! Пол-Европы объездили и везде поющих и пляшущих баб видели. Да вот хоть бы взять «Мулен руж» в Париже.
– Нет-нет, ты не виляй. От меня не увильнешь. Я не дура какая-нибудь. Ты не про Париж мне намекнул, а, очевидно, про Петербург.
Николай Иванович стиснул зубы от досады на беспричинный гнев супруги и после некоторой паузы спросил:
– Послушай… У тебя не мигрень ли начинается? Не нервы ли расходились? Так я так уж и буду держать себя. Наберу в рот воды и буду молчать, потому при мигрени тебя в ступе не утолчешь.
– Бесстыдник! Еще смеешь хвастаться перед женой, что у тебя в Петербурге были какие-то особенные бабы! – сказала Глафира Семеновна и умолкла.
Они подошли к подъезду гостиницы. Швейцар распахнул им дверь и с улыбкой приветствовал их:
– Добр вечер, экселенц! Добр вечер, мадам экселенц!
Он дал звонок наверх. С лестницы навстречу супругам бежал коридорный и тоже приветствовал их:
– Заповядайте, экселенц![83] Заповядайте, мадам. Русски самовар? – спросил он их.
– Да пожалуй… давай самовар. От скуки чайку напиться не мешает, – сказал Николай Иванович, взглянув на часы.
Часы показывали всего одиннадцать.
Коридорный отворил супругам их помещение, зажег лампу и подал визитную карточку.
– Опять корреспондент! – воскликнул Николай Иванович. – А ну их к лешему! Надоели хуже горькой редьки.
– А кто виноват? – опять вскинулась на него жена. – Сам виноват. Не величайся превосходительством, не разыгрывай из себя генерала.
Николай Иванович надел пенсне на нос, прочел надпись на карточке и сказал:
– Нет, это не корреспондент, а прокурор.
– Как прокурор? – испуганно спросила Глафира Семеновна.
– Да так… Прокурор Стефан Мефодьевич Авичаров. Прокурор…
Глафира Семеновна язвительно взглянула на мужа и кивнула ему:
– Поздравляю! Доплясался.
– То есть как это доплясался? – спросил тот и вдруг, сообразив что-то, даже изменился в лице.
По спине его забегали холодные мурашки.
– Когда приходил этот прокурор? – спросила Глафира Семеновна коридорного.
Тот объяснил, что прокурор не приходил, а что прокурор этот приехал из Пловдива, остановился в здешней «гостильнице и молит да видя экселенц»[84].
– То есть здесь, в гостинице, этот прокурор живет? – переспросил Николай Иванович, для ясности ткнув пальцем в пол, и, получив подтвержение, почувствовал, что у него несколько отлегло от сердца. – Идите и принесите самовар и чаю, – приказал он коридорному.
Тот
Пожалуйте, ваше превосходительство.
Просит видеть его превосходительство.