Жизнь и подвиги Александра Великого. Первая часть. Уоллис Бадж
и вами, и я не пройду через вашу землю, как прошел через земли других народов, потому что вы слуги живого Бога.» Опять же, в том же кодексе, когда Александр завершает строительство своего города Александрии, он поднимается на башню и объявляет всех богов земли суетой, признавая только одного Бога истинным, невидимым и непостижимым, Который восседает на крыльях Серафимов и Которого восхваляют возгласами «Свят, Свят, Свят.»24
Если греческая версия заставила Александра принять Бога евреев, то неудивительно, что эфиопская версия сделала его слугой Иисуса Христа; но, возможно, есть и другое объяснение этому.
Серьезные историки Александра свидетельствуют о привычках умеренности, которые он практиковал в своей ранней жизни. Квинт Курций говорит о его простой одежде, приветливости к своим слугам, избегании опьянения и добавляет, что «он, казалось, скорее подавил в себе желания удовольствий, чем регулировал их; и из-за его равнодушия к прекрасному полу опасались, что дом Македонии останется без наследника.»25 Он мало заботился о своем жилище и пище и участвовал в гимнастических упражнениях со своими солдатами с таким рвением, что завоевал любовь всех.26 Он был храбр до безрассудства и так же великодушен, как и храбр; смерть он презирал. Среди всех хороших качеств, которые Арриан27 приписывает ему, есть качества воздержанности и умеренности в употреблении вина, которое он ценил больше за удовольствие от сопровождающей его беседы, чем за желание пить. По словам Плутарха28, его воздержанность проявилась в ранний период, ибо, хотя он был энергичен, или, скорее, неистов в других своих занятиях, он не легко поддавался телесным удовольствиям; и если он их вкушал, то с большой умеренностью.
Он был очень умерен в еде и не так пристрастен к вину, как о нем думали;29 когда дело требовало, его нельзя было задержать ни вином, ни сном, ни удовольствиями, ни честной любовью, ни самым занимательным зрелищем. Вскоре после пробуждения он приносил жертвы богам, а затем принимал пищу сидя; остаток дня он проводил в чтении и письме, охоте или атлетических упражнениях, а последний прием пищи у него был поздним вечером. Что касается добродетели его воздержанности, то среди древних писателей, кажется, были некоторые сомнения,30 и есть те, кто обвиняет его в отвратительных практиках.31
Одни говорят, что в отношении женщин он был холоден по темпераменту, противоположностью своему отцу Филиппу, другие – что он был слишком поглощен амбициями и занимался телесными трудами, чтобы находить время на то, чтобы кувыркаться в восточном гареме. В пользу первого мнения говорит отрывок из Плутарха32, где он говорит, что сон и общение с полом были тем, что заставляло его больше всего чувствовать свою смертность, и что он считал и усталость, и удовольствие естественными следствиями нашей слабости; но второе мнение, вероятно,
См. Muller, p. 85, col. 1. ά'νεισιν AλέΕανδρος έν τώ πύργψ καί πάντας έουθένησε τους θεούς τής γης καί μόνον ένα θεόν αληθινόν άνεκήρυΕεν αθεώρητον, άνεξιχ- νίαστον, τον επί των Σεραφίμ έποχούμενον καί τρισαγίω φωνή δοξαζόμενον.
Перевод Багстера, Кн. I, 4.
См. Кн. III, 17.
IV, 19; VII, 29.
Жизнь Александра, IV.
Жизнь Александра, XXII.
Сравните Иеронима, в его Письмах, который говорит, что Теофраст утверждал, что Александр не был расположен к любовным утехам. Олимпиада, например, подложила ему фессалийскую гетеру Калликсену, которая была невероятно красива, и даже Филипп знал об этом (они боялись, что он может быть женоподобным), и она часто просила Александра сойтись с ней. Афиней, Deipnosophistae (изд. Швейгхаузер, том IV, стр. 93), кн. X, 45. Слово γύννις = γϊνος, лат. ginnus, т.е. hinnus. Форма γϊνος встречается в надписи с Родоса; см. Греческие надписи в Британском музее, часть 2, стр. 123.
«Александр был страстно привязан к мальчикам.» Афиней, XIII, 80. С другой стороны, у нас есть возмущенное замечание Александра своим друзьям (Плутарх, XXII), когда Теодор из Тарента написал ему, что у него есть два красивых мальчика на продажу. Мистер Грот (История Греции, том IV, стр. 100), опираясь на отрывок из Афинея, процитированный в предыдущем примечании, считает, что его развитие было замедленным.
Жизнь Александра, § xxii.