Тетради 2017 года. Александр Петрушкин

      Снег начинается, пружиня,

      как звук вокруг своей оси —

      раскручивает полосатый

      плод света, смятый до осы

      восьмёрки, где вода ужалит —

      пока ты слово соберёшь,

      затем забудешь. Себе жало

      ты вместо памяти возьмёшь,

      идя по снегу, став им больше,

      чем будет он когда-нибудь

      стелясь, как снег перед собою,

      который путь

      Крестик бабочки в калитке —

      рыбаря дверной глазок,

      приготовившийся к читке

      меж последних своих строк.

      Бесконечная в полёте

      бабочка, хитин отбрось —

      голенькой лети, как воздух,

      с тонким временем поврозь.

      Надорвав бумаги круглый

      почерк до мороза и

      из себя рисуя стужу, ужас,

      радость и круги.

      требуется зверь

      похожий на трубку

      пробковую, на лунку

      в которой варится небо

      постная каша, невнятная речь наша

      и этот январь-февраль одна из ипостасей календаря

      который ипостась времени

      которое ипостась вечности

      которая часть невероятного Бога

      похожего на лунку и трубку

      а ещё на подвешенную – без всякой опоры – дорогу

      Сдиравший землю самолёт

      летит за гладкою стеною —

      её касается спиною

      шершавою, как стрекоза.

      О, горькая земля, солёны

      твои глаза,

      когда, раскрывшись человеку,

      синеет плоть снеговика —

      округлая в своём ознобе,

      как тчк.

      То отражение, что держишь ты,

      пытаясь его – словно бег – упустить

      в кадры, застывшего вдоль, кино —

      остаётся тобой всё равно.

      Скажем: ты говоришь, что оно

      проговорило тебя – верно

      и первое и второе, или

      вся соль здесь в шиле,

      в нитке, за шилом лежащей и

      связующей края вашей пустоты —

      твоей и того, второго —

      совсем другого.

      Так каждый раз повторяешь речь,

      которую он так хотел сберечь

      в молчанье своём – за которым грай

      что