Головокружение. Дамир Гильманов
по телефону! – И так резко развернулась, чтобы уйти в другую комнату, что за ней возник ветер, обдавший меня запахами страсти, похоти и духов.
16 мая, до полудня – танец влюбленной женщины
Майя два дня не выходила на улицу, заперлась в своей комнате, откуда доносилась нескончаемая негромкая музыка, которая словно свидетельствовала о ее страданиях и моих мучениях. На второй день, испугавшись, я робко постучался к ней – ни звука, но дверь была открыта: она лежала на животе, уткнувшись лицом в свои руки, обращенные ладонями вниз, локтями в разные стороны. Я как сомнамбула прошелся по коридору и снова оказался в своей комнате с трюмо, сломанными часами и ненавистным диваном. Я ничего и никого не хотел видеть и презирал себя за то, что перетекаю во времени, как застывшее отчаяние. Закрывал глаза и в темноте слышал свой беззвучный крик. Но с открытыми глазами невыносимо было видеть коричневую стенку со стеклянными дверками, книжными полками, зеркала трюмо, да и люстру, ноутбук и бесчисленные мелкие предметы, впитавшие наши голоса, стоны, смех, отчаяние, – они смотрели на меня с несокрушимой явственностью, подтверждая реальность безысходности.
Майе не нравилась моя борода, и я без всякого сожаления решил с ней расстаться. Или хотел таким образом спрятаться от самого себя, но, увидев себя в зеркале совсем без бороды, но еще с усами, я словно стал узнавать в себе самом того, кем я был прежде, когда еще не потерял память. Появились странные видения или воспоминания – они возникали, но тут же бесследно исчезали, как и все остальное, – вся реальность исчезла в Майе как в черной дыре, которая не излучала никаких сигналов. Она поглотила и меня – разорвала на части и испепелила. Между нами было всего двенадцать метров, но мы никак не могли помочь друг другу. И все же я решился попробовать обратиться к ней, может быть, ей нужна моя помощь.
Я приоткрыл дверь и замер в изумлении – она танцевала!
Она заметила мое появление, но продолжала танцевать. На лице ее появилось что-то новое, волнующее и освобожденное вместо застывшего в последние дни выражения неистощимой печали. Она приняла какое-то решение и была теперь во власти своего торжествующего тела. Я стоял как вкопанный – Майя продолжала танцевать, пока не закончилась музыка. Тут она обернулась ко мне с сияющей улыбкой, и я увидел лицо чужой женщины, которую ненавидел всей силой своей любви. Дразнящей походкой она подошла к дивану и плюхнулась на него с невинным озорством.
– Классно! – пробормотал я и машинально подошел к ней, чтобы сесть рядом.
Она тотчас встала и отошла к другой стенке. Не помню, как она смотрела на меня, потому что я смотрел сквозь нее, сквозь стену, куда она прислонилась, заложив руки за спину, – я смотрел в пустоту. Она вдруг рассмеялась и посмотрела на меня чуть не с умилением, настолько, видно, я был смешон в своей растерянности, да еще и без многолетней бороды. Не говоря ни слова, я ретировался.
Мне стало казаться, что мы оба сходим с ума. И тут меня будто осенило: я решил