Россия и движущие силы истории. Книга 2. Цивилизация психологической войны. Вячеслав Навроцкий
1993).
Если отвлечься от деталей, то же самое происходило и в СССР. Понятно, что Солженицыну было нелегко увидеть аналогию с советской катастрофой, поскольку в информационно-психологической войне против Советского Союза он сам принял активное участие. Он думал, что участвует в борьбе против коммунизма или «большевизма», и впоследствии ему, наверно, было трудно признать, что он был использован для борьбы против русского народа. Аналогию с советской катастрофой можно продолжить, если заметить, что ситуация во Франции при Людовике XVI походила на ситуацию в Советском Союзе при Брежневе. В обоих случаях это была «эпоха застоя», которая характеризовалась, на фоне общего положительного тренда, моральным разложением правящих кругов и стратегическими ошибками в управлении государством и внешней политике. Сходство усиливается тем, что у Франции тоже был свой «Афганистан» – война на стороне американских колонистов против Англии в Северной Америке в 1780—1783 годах, потребовавшая колоссальных финансовых расходов.
Еще раз повторим, что и во Франции, и в Российской империи, и в Советском Союзе экономические проблемы и слабость государственной идеологии сами по себе не давали повода ожидать катастрофы. Все эти «объективные» факторы приобрели критическое значение только благодаря пропагандистской кампании, масштаб и длительность которой позволяют называть ее психологической войной. Вот как описывает Берк причины и характер этой войны во Франции:
«Тем временем гордость богатых людей, не принадлежавших к дворянству и не приобретших его в недавнее время, росла вместе со своею причиною. Они с озлобленностью воспринимали приниженное свое положение… Они готовы были на все, дабы… возвысить свое богатство до того почтенного положения, кое, по их мнению, было для него естественно. Они обрушивались на дворянство, нападая на короля и церковь… Вместе с денежной собственностью выросло новое сословие людей, вскоре заключивших с ней явный и тесный союз. Я имею в виду политических писателей… В блестящую эпоху своего царствования Людовик XIV, любивший пышность и не лишенный политичности, всячески покровительствовал им, но со времен заката сего государя и далее, при регентстве и последующих королях, связь литераторов с двором ослабла – вместе с потоком благодеяний и подарков, им расточаемым. Утратив прежнее покровительство двора, литераторы решились укрепить свое положение, создав собственное братство… Несколько лет назад литературная клика выработала нечто вроде систематического плана разрушения христианской религии… Все, что не вело к их великой цели напрямую, должно было обратить к ней путем воздействия на общественное мнение. …По той же причине, по которой они интриговали с [иностранными] государями, они явно искали дружбы денежных магнатов Франции; отчасти благодаря предоставленным последними наиболее надежным и широким