НАБАТОМ БЬЮ В КОЛОКОЛА! Поэма покаяния. Борис Алексеевич Ефремов

      Давно взрослеть пора.

      Война, не зная брода,

      Наглеет год от года.

      Для Путина – игра,

      Но горе – для народа.

      Милый пёс мой, умная собака,

      Вот мы и расстались навсегда.

      Грустные глаза твои из мрака

      Душу прожигают сквозь года.

      Помню, как на частые уколы

      Ты скулил в обиде на людей

      И лежал притихший, невесёлый

      В долгой неподвижности своей.

      А потом… потом была деревня.

      Воздух – как целебное питьё.

      И лечили травы и деревья

      Тело исхудавшее твоё.

      Добрая, всесильная природа,

      Соки и дыхание земли

      Жизнь тебе вернули за полгода,

      Что врачи не очень-то смогли.

      Помнишь, пёс,

      как в жаркий полдень лета

      Мы по роще бегали с тобой?

      Сколько было музыки и света

      Под её тенистою листвой!

      И, устав, в густой траве душистой

      Ты лежал, чтоб вновь набраться сил.

      И за мной твой умный взгляд лучистый

      По-собачьи преданно следил…

      А потом пришло письмо под осень,

      Страшное, в ненастный день один.

      В роще задушил тебя и броси

      Чей-то человечий сучий сын.

      Горькие слова писала тёща.

      Плакала, читая их, жена.

      Словно наяву я видел рощу,

      Но она, как ночь, была темна.

      Время шло. А дни не стёрлись эти,

      И в душе не высохла слеза.

      Многое отдал бы я на свете,

      Чтобы палачу взглянуть в глаза.

      Не много в степенности толку,

      И в гордости правда не вся.

      Иду босиком по просёлку,

      Ботинки в котомке неся.

      Иду от ложбинки к ложбинке

      И края не вижу вдали.

      Звенят под ногою дробинки

      Прибитой грозою земли.

      Пунктиром шумливые колки

      Мой странный наметили путь,

      И ветром прохладным и долгим

      Никак не надышится грудь.

      Ну что же! Вот грёзы и сбылись,

      Пусть поздно, пусть в самом конце.

      И синие дали открылись,

      И ласковый свет на лице.

      Как будто все скорби и муки,

      С печалью, сомненьем, тоской —

      Остались в покинутом круге

      Постылой тщеты городской.

      Нам снова навязали Путина —

      Деляг безбожных глупый щит.

      Уже не жизнь у нас, а муть одна,

      Уже страна по швам трещит.

      Уже под морем нефтегазовым

      Не видят власти, что народ

      Каким-то чудом водолазовым

      Ныряет, дышит и живёт.

      Ну что ж, молитесь вновь на Путина.

      Быть