Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2. Николай Федорович Дубровин
rel="nofollow" href="#n_128" type="note">[128]. Гарнизон был до такой степени истощен и деморализован, что посылаемые для разъездов казаки, не надеясь на своих лошадей, ограничивались выездом за ворота и не решались отдалиться от стен крепости. Чтобы получить сведения о неприятеле, добыть «языка», генерал Рейнсдорп принужден был, по совету коллежского советника Тимашева, расставить вокруг города 27 капканов, «в том намерении, – пишет Рычков[129], – чтоб, выехав за город, яицким казакам заманить злодеев на сие место, и когда оным инструментом под кем из них уязвлена и подшибена будет лошадь, чтобы, наскакав, подхватить его было удобнее». Выдумка эта не привела к желаемым результатам; мятежники растаскали все капканы и, осыпав оренбургского губернатора насмешками, обещали заморить голодом. Они хорошо знали, что в Оренбурге давно уже приказано было выдавать половинную дачу провианта и что число больных в городе, в особенности цингой, стало умножаться. Цены на все продукты быстро возвысились; пуд муки продавали от 10 до 15 руб., а фунт печеного хлеба доходил до 30 коп.
В таких затруднительных обстоятельствах оренбургский губернатор вновь просил генерала Деколонга доставить провиант и обещал весьма хорошую плату подводчикам. Хотя по состоянию запасов в крепостях Орской дистанции можно было отделить 7980 четвертей муки, 248 четвертей круп, но генерал Деколонг не находил никакой возможности доставить их в Оренбург. Чтобы поднять такое количество, необходимо было 886 подвод; для запряжки можно было набрать казачьих лошадей, но саней и хомутов достать было негде. «Сверх того, – доносил Деколонг[130], – ежели крепостных казаков и жителей употребить под извоз того провианта, то уже крепости останутся совершенно обнаженными, так что разъездов производить и курьеров препровождать будет некому, сена и дров привезти будет не можно и не на чем».
Отправленный транспорт среди глубокого снега и непроходимых дорог должен был встретить огромные препятствия. Преследуемый башкирцами, обоз должен был бы втянуться в длинные ущелья Губерлинских гор, столь узкие, что иначе как в одну повозку пройти было невозможно. По выходе из гор и до Озерной крепости дорога пролегала по местности пересеченной, а далее начиналась степь без всякого жилья. Подходивший транспорт и конвоирующий его отряд могли быть встречены мятежниками далеко от Оренбурга и поставлены в безвыходную необходимость защищаться в степи без всякого пристанища и опоры.
Все эти обстоятельства и волнения, возникшие в Пермской и Исетской провинциях, заставили Деколонга отказаться от исполнения просьбы Рейнсдорпа, и оренбургский губернатор еще раз обратился к возмутителям с словами увещаний. Он отправил в Берду оба манифеста императрицы и свое воззвание ко всем «находящимся в изменнической толпе вора и возмутителя Пугачева всякого звания людям».
Рейнсдорп требовал, чтоб мятежники раскаялись в своих поступках и разошлись по домам. Он обещал им прощение именем императрицы, «понеже, – писал он, – дерзость ваша приписана быть может невежеству вашему,
В своей летописи. См. соч. Пушкина, изд. 1881 г., т. VI, с. 371 (приложение).
А.И. Бибикову от 6 января 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.