Грозный – Василий Блаженный. Истина-весть. Людмила Дегтярь
камнями.
Особое внимание Шуйский уделял шапке, отороченной ценным мехом. Головные уборы были «слабостью» Василия. Материал для шапок подбирал весьма тщательно и всякораз сказывал: «Папаха хана видна издалека!» И то верно! По замысловатой шапке Василий Шуйский легко обнаруживался в любой сутолоке!
Шубу носил из ценных соболей. На шее Шуйского блистали золотые цепи-бармы из золотых медальонов. На пальцах его рук обычно красовались массивные кольца. Своим видом Василий Шуйский показывал, что владеет несметными богатствами! А сам был гол как сокол! Однако форс держал! Так и ноне принарядился. И сразу повел себя вальяжно.
– Не скучай, Даша, займись чем-то, – миролюбиво наказал он жене, поспешая из горницы.
Дарья взялась за вышивку. Послышались размеренные шаги Василия Васильевича вниз по лестнице. Хлопнула входная дверь. Стихло. Оторвавшись от работы, Дарья зевнула, собравшись пойти вздремнуть. Какой-то шум привлек ее внимание. Прислушалась. Снизу донесся резкий скрип двери и – хлоп, хлоп!
Затем раздались тяжелые поспешные шаги наверх, под которыми тяжело заухали скрипучие ступени. Вскоре всполошенный Василий ворвался в горницу, торопливо сбросив на ходу шубу и шапку, стянул сапоги. Затем снял золотые бармы и кольца. Поспешно отправил золото в шкатулку, стоявшую на божнице. После того неловко и поспешно принялся снимать добротные наряды, швыряя их жене в руки.
Ничего не понимая, Дарья молча принимала одежду мужа. Видя его воспаленность, помалкивала, опасаясь грубого окрика.
Оставшись в нижнем белье, Василий метнулся к сундуку с поношенной одеждой, отшвырнув старенький стертый тулуп, раскинутый на крышке, на пол. Спохватившись, поднял тулуп. Усмехаясь, придирчиво осмотрел его и примостил на лавку.
Порывшись с гримасой в сундуке, выбрал простенькую рубаху, вылинявшие штаны и затрапезный кафтан. Морщась, натянул на себя эти одежки. Затем обулся в простые, залатанные сапоги. И к завершению наряда надел старый тулуп, отброшенный на лавку.
«Так-то лучше!» – удовлетворенно хмыкнул он и, подмигнув Даше, изрек:
– Теперь я схож с братом Иваном!
Удивленно взиравшая на сие переоблачение, Дарья тревожно запытала:
– Васенька, здоров ли ты? Аль наши дела так плохи, что ты собрался просить «Христа ради»?!
Шуйский насмешливо сощурился:
– Дарья, не суй нос в чужое корыто!
– Насмехаешься… – обиделась Даша, поджав губки.
Василий миролюбиво улыбнулся:
– Даша, будя тебе дуться! Надумал над Иваном подшутить! Тот любитель облачать на себя тряпье! Коль встрел бы меня ноне Иван, всласть потешился б!
Обидевшись, Даша повела плечами и дерзко налетела:
– Я уж понадеялась, что ты прикинешься паинькой да помчишься к тетушке, а ты надумал устраивать маскарад!
– Завела… песню, макитра, полная макухой…
Надувшись, Даша небрежно бросила на сундук одежду мужа и уселась за вышивку.
Шуйский