Журнал «Иностранная литература» № 01 / 2011. Группа авторов
набок парике лежала на носилках возле сестринского поста.
– Извините, – обратилась она к Тэрану, – вы мне не поможете? Я не знаю, что я здесь делаю. И не знаю, где я.
– Вы в больнице, – ответил он. – В городской больнице. Я не знаю, почему вы здесь. Посмотреть?
– Да, пожалуйста.
Сестринский пост находился за толстым стеклом. Звонили телефоны. Врачи сидели за конторками и писали. Толпились медсестры. По стеклу настойчиво застучали. Обернулся только Тэран. Это была старуха в парике.
– Что с ней? – спросил Тэран у ближайшего к нему ординатора.
– Посмотрите, – деловито ответил тот.
Тэран вернулся в коридор.
– Извините, – сказала старуха. – Вы не подскажете, где я нахожусь?
– Я же вам только что сказал: в городской больнице. Разве вы не помните?
– Конечно, помню. Хотя не очень, – призналась старуха.
– Не беспокойтесь. О вас позаботятся, – сказал Тэран. – Синдром Корсакова? – спросил он у ординатора.
– В точку, – усмехнулся ординатор. – Эта старая пьянь через десять минут опять заскребется. Память у нее, как у червя.
В лифте стояла женщина и смотрела, как сменяются номера этажей; в кармане пальто у нее лежал клубок ниток, и она вязала не глядя. Врач-ординатор почесал лысину и засунул руки в карманы. На Тэрана поглядела девочка; он кивнул ей.
Джон До Четвертый из палаты номер 1552 страдал от цирроза в последней стадии; полицейские нашли его на тротуаре, в бреду. Нашли и не дали умереть. Он полулежал на койке в одном подгузнике. В круге флуоресцентного света надкроватной лампы его оранжевая кожа казалась зеленой. Живот вздут, кожа туго натянута. Грудная клетка неестественно широкая, но ноги и руки – тонкие и короткие. Он был как будто беременным самим собой, превратился в шар-личинку, конечности втягивались внутрь износившегося скелета. Его побрили, остригли ему волосы. Что-то неразборчиво бормочет.
Тэран заговорил. Сказал больному, что тот почувствует укол иглы, потом жжение от обезболивающего, потом – как будто давление, и – когда жидкость начнет оттекать – облегчение. Хотя больной находился в ступорозном состоянии, слова Тэрана его, похоже, успокоили. Тэран слушал собственный голос, такой спокойный и неторопливый, и думал о дядиной лошади – как уши у нее обмякали, когда он разговаривал с ней, а сама она недвижно стояла, ожидая, пока ее почистят и оседлают. Он постучал по животу пациента и почувствовал, как волны жидкости колышутся взад и вперед.
Воткнул иглу. Светло-желтая жидкость быстро потекла по изгибам пластиковых дренажных трубок.
– Это ваша печень вопиет к вам, проливая литры желтых слез, – сказал Тэран.
Ему пришло в голову, что гигантская, полная жидкости брюшная полость этого человека вполне подошла бы для разведения рыбы.
– Здесь для рыб места хватит! Окружающая среда, мне кажется, их отлично устроит, – произнес он.
Тут ему стало стыдно, и он слегка надавил на живот пациента,