Все дороги ведут на Голгофу. Джером Клапка Джером
для неё.
– Лично мне мужчины нравятся, – продолжала она. – Они замечательным образом умеют наслаждаться жизнью: в точности, как собака, хоть мокрая, хоть сухая. Мы же всегда щуримся на облака и переживаем о наших шляпках. Было бы так приятно смочь подружиться с ними.
– Я не хочу сказать, что это всё их вина, – говорила она дальше. – Мы делаем всё возможное, чтобы привлечь их… тем, как одеваемся. Кто-то сказал, что для каждой женщины каждый мужчина потенциальный любовник. У нас не получается об этом не думать. Даже когда ещё не знаем об этом. Нам никогда не удастся цивилизовать природу.
– Она не доведёт нас до отчаяния, – засмеялась Джоан. – Она тучнеет, бедняжка, как выразился Уистлер. Мы миновали ту фазу, когда всё, что бы она ни делала, кажется нашим детским глазам правильным. Теперь мы отваживаемся её критиковать. Это показывает, что мы растём. Позднее она будет учиться у нас. В глубине души она милая старушенция.
– К вам она вполне благосклонна, – ответила Мэдж, отвлекаясь. В её тоне не было раздражения. – Полагаю, вы знаете, что в высшей степени красивы. Вы настолько к этому безразличны, что иногда у меня возникают сомнения.
– Я не безразлична к красоте, – ответила Джоан. – Я рассчитываю на её помощь.
– А почему бы и нет, – продолжала она с вызовом, хотя Мэдж молчала. – Она такое же оружие, как и любое другое – знание, интеллект, храбрость. Бог наградил меня красотой. Я буду пользоваться ей, служа ему.
Они, две эти женщины, представляли собой в тот момент любопытную физическую разницу. Джоан, лучезарная, безмятежная, сидела в кресле прямо, чуть запрокинув голову, её красивые руки сцеплены с такой силой, что под гладкой белой кожей проступали изящные мускулы. Мэдж, наморщив брови, наклонилась вперёд, будто пресмыкаясь, а её тонкие нервные пальцы тянулись к огню.
– Как понять, что служишь богу? – спросила она после паузы, явно не столько Джоан, сколько себя. – Это так трудно.
– Почувствовать, – объяснила Джоан.
– Да, но разве они все этого не чувствовали? – задумалась Мэдж. Она как будто по-прежнему спорила скорее с собой, нежели с Джоан. – Ницше. Я читала его. Создаётся общество Ницше, чтобы читать о нём лекции… распространять его здесь. Элеонор занята этим по горло. Мне это представляется ужасающим. Каждая фибра моей души восстаёт против него. Однако они все совершенно убеждены в том, что он – грядущий пророк. Должно быть, он уверовал в то, что служит богу. Если бы я была воином, то ощущала бы себя служащей богу, пытаясь его низвергнуть. Как мне понять, кто из нас прав? Торквемада… Калвин, – продолжала она, не давая Джоан возможности ответить. – Теперь их заблуждения очевидны. Но в то время миллионы людей верили им… чувствовали, что через них вещает божественный голос. Жанна Д’Арк! Представьте себе смерть за то, чтобы водрузить такую штукенцию на трон. Это было бы смешно, если б не было так грустно. Вы можете сказать, что она прогнала англичан… спасла Францию. Но ради чего? Варфоломеевские ночи.