Невыдуманное. Полина Бёртон
булыжника излагал инспектор в последующие пять минут:
– Исходя из имеющихся у нас данных о том, что госпожа Ф. не присутствовала на ужине, берусь предположить, господин Ф. поджидал ее в спальне для необходимой нравоучительной беседы. Опросив прислугу, я выяснил, что так называемые прогулки госпожи Ф. не были редкостью и вызывали серьезное беспокойство господина Ф. Сама госпожа жаловалась служанке на то, что муж не дает ей свободы. Выходит, всякий раз она совершала променады тайком, а преданная прислуга выдумывала ей прикрытия. По всей видимости, она стала терять бдительность, и похождения становились явными. Не стерпев непослушания жены, господин Ф., будучи человеком темпераментным, задумал ее наказать. По возвращении супруги он в порыве злости ударил ее лампой по задней части головы (это доказывает вмятина на черепе). Естественно, это было по неосторожности. Затем лампа выскользнула из его рук, и все вспыхнуло. Этим объясняется расположение тел: госпоже был нанесен удар у кровати, господин же полз к двери, зовя на помощь. Дверная ручка, даже если он и пробовал провернуть ее, не поддалась. Если схватиться за нее слишком резко, ее заклинит: камердинер подтвердил, что она действительно барахлит. А предполагаемые крики господина Ф. разбудили слуг слишком поздно. Тела – упаковать, вскрыть, отчеты – мне на стол. Но тут и без отчетов все предельно ясно.
Повисла секундная пауза восхищения, и затем в течение минуты вся команда из полицейских и коронеров чуть ли не аплодируя наперебой восхваляла блестящую версию Кеннета. Он прихватил свою офицерскую свиту и пошел вниз, оставив двух экспертов в спальне разбираться с нашими телами. Вот он, мой звездный час. Либо я начинаю шевелиться, либо вечность проваляюсь в деревянном ящике на глубине шести футов. Самое стратегически важное, с чего мне показалось верным начать, это опереться на ладони всем телом, чтобы приподнять туловище. Для твоего понимания, я лежала так, – женщина резво легла животом на мой детский коврик в виде большого розового персика и продемонстрировала нечто среднее между асанами «Крокодил» и «Сфинкс», только в вольном воспроизведении. Показав, как на следственном эксперименте, свою позу в момент смерти, дама хотела было продолжить рассказ, но из ее рта послышались лишь звуки, похожие на те, что издает человек, когда давится. Жестом она показала мне подождать секундочку, отвернулась, закурила новую сигарету и, продышавшись, снова смогла говорить.
– Черт побери, кхе-кхе, не могу произнести ни слова без этих чертовых сигарет. Так на чем я остановилась? Ах да, за почти пять минут, пока коронеры заворачивали моего мужа в простыню и перекладывали на носилки, я продвинулась всего на несколько сантиметров. Те двое даже не заметили, если бы рука сползла с очерченного мелом контура, настолько движения были медленные. Но мне казалось, что пройден колоссальный путь. Именно тогда я поняла, что боль крайне эластична. Это как обыкновенный порез бумагой может довести тебя до слез, но одновременно с переломом ноги боль от пореза меркнет, ты ее даже не чувствуешь.