Дом железных воронов. Оливия Вильденштейн
еще и бордель. – Он вздыхает. – У тебя были свои приключения, у меня были свои. Давай оставим прошлое в прошлом.
Я сосредоточиваюсь на щетине, покрывающей его подбородок, чтобы он не заметил боль в моих глазах. Я могу пересчитать свои приключения по пальцам одной руки – одного пальца достаточно, – в то время как ему, несомненно, нужно больше двух рук.
– Послушай, я пришел сюда не для того, чтобы ссориться. Я пришел сюда, потому что скучал по тебе вчера и беспокоился, не случилось ли чего. Почему ты не пришла?
– Я потеряла ленту.
Если он и понимает, что я лгу, то не заостряет на этом внимание.
– Тебе хотя бы понравилось платье?
Мое внимание переключается на него.
– Ты… – Я облизываю губы, чтобы прогнать изумление, которое вот-вот должно было вырваться наружу. Я собираюсь снова солгать, а что мне еще делать? Если я сознаюсь, что не получила его подарок, будут неприятности – либо у меня, либо у Нонны, либо у его крылатого посланника.
– Ты не получила его?
– Нет, я… Получила. Оно великолепно.
– Фиолетовое, как твои глаза.
– Точно. Ты цвет как будто наизусть запомнил.
– Верно, наизусть, но платье было не фиолетовым, а золотым. Как насчет того, чтобы ты сказала мне правду без использования соли?
Я морщу нос, чувствуя себя пауком, попавшим в свою же паутину.
– Я ничего не получила.
– Почему ты солгала?
– Потому что подумала, что бабушка, возможно, скрыла от меня и то, и другое.
Слова Бронвен звенят в голове: Ты здесь, потому что пришло время.
Могла ли она избавиться от моего платья и ленты? Я даже не рассматривала такую возможность. Ярость закипает в груди. Если за этим стоит слепая женщина, то Котел бы побрал ее и ее дурацкую охоту за сокровищами. Пусть сама отправляется на поиски своих дурацких воронов.
Но затем я напоминаю себе: птицы – мой шанс стать королевой Данте, и это заглушает мое негодование. Возможно, Бронвен работает не против меня. Вот бы только она выбрала другой вечер, чтобы вмешаться в мою жизнь.
Данте наблюдает за игрой эмоций, которые волной пробегают по моему лицу.
– Дай мне шанс тоже поучаствовать в разговоре, который ты ведешь сама с собой.
– Я размышляла вот о чем: возможно, бабушка ни при чем во всей этой истории.
Его рот кривится.
– Я прикажу отрубить крылья моему спрайту, если он забыл…
– Пожалуйста. Нет. Не наказывай никого. Это в прошлом. – Я кладу руку ему на плечо, ощущаю под ладонью мышцы, их столько, что они кажутся лозами глицинии. – Кроме того, это была всего одна ночь. Теперь, когда ты дома, у нас будет и другая. Много других.
Мое обещание улучшает его настроение, но портит мое собственное. Пророчество это или нет, но если Данте узнает, что прошлой ночью я целовалась с другим мужчиной, он пожалеет, что прислал мне платье. На кончике языка вертится признание, но прежде чем я успеваю выдавить страшные слова, его свободная рука ложится мне на спину и губы Данте прижимаются к моим.
Затхлый подвал