Радость моя. Светлана Владимировна Романова
ее представлении, получив меня чистой и невинной, муж должен был с честью и благородством заботиться обо мне всю жизнь. А я в ответ горячо любить его и искренне восхищаться. Отношения моих родителей были недалеки от этого идеала.
В результате моя девственность была под тройной защитой: строгая общественная мораль, мягкие мамины внушения и собственная незрелость, которая надежно оберегала от любых посягательств. Поэтому Лёне Склянкину надеяться было не на что. Но Лёня надеялся и бил копытом.
В путешествие. Июнь – июль 1984
Вечером после пляжа мы, как обычно, распрощались у метро и поехали в разные стороны. Я привыкла к подобным расставаниям, но почему-то в этот раз такое пренебрежение от мужчины, так явно проявляющего ко мне интерес, сильно задело. Задело не просто как товарища, а как женщину. Только что Лёня наглядеться не мог, а тут развернулся – и «до свидания, прекрасное создание»? «Каникулы, завтра не надо спозаранку вставать, мог бы и проводить. А он бросил там, где ему удобно. Поехал в светлую даль. А я что, никто и звать меня никак? Даже проводить нельзя? Да пошел он, Лёня Склянкин… в свои Мытищи!» Я разозлилась и даже пнула какую-то банку, она с грохотом отлетела, принеся небольшое облегчение. «Не нужен он мне. Пусть катится, как эта банка!»
Я вернулась в общагу, рухнула на кровать и зарыдала от внезапно накатившей безнадеги. Больше двух месяцев успешно подавляла и жалость к себе, и тоску по маме, а сейчас полились крупные слезы, как прорвавшая плотину вода. Я плакала довольно долго. Пользуясь тем, что в общаге было пусто, подвывала в голос и била кулаками по матрасу. Постепенно успокоилась, но была так измучена, что не заметила, как уснула на мокрой подушке.
Утром проснулась поздно. Надела очки и подошла к зеркалу. Лицо было помятым и опухшим. На губе вскочил герпес. Волосы были всклокоченными и не очень чистыми. Майка, в которой спала, была тоже несвежей и в пятнах. «Хороша! – подумала я, – видел бы меня чистюля Склянкин».
При воспоминании о Лёне я подскочила и посмотрела на часы. Было без десяти одиннадцать. С ужасом вспомнила, что в одиннадцать мы договорились встретиться и снова пойти на пляж. Я уже категорически не хотела ни видеть Склянкина, ни тем более куда-то идти.
Быстро открыла шкаф. Напялила последнее чистое платье, волосы стянула резинкой. Напихала кое-какие вещи в небольшую дорожную сумку через плечо. Закрыла комнату на ключ и побежала к метро. Причем выбрала чуть более длинный путь через арку и, когда почти свернула в нее, увидела в начале короткой дорожки высокую белоснежную фигуру юноши. Близорукость не позволяла различить лицо, но я не сомневалась, что это был Склянкин. Меня он не заметил. Я отпрянула назад и скрылась за углом. Приехала на вокзал, купила билет и через несколько часов уже выходила на железнодорожной станции родного города.
Папа искренне обрадовался. Он сказал, что мне названивал какой-то молодой человек.
– Отлично, говори ему, что не знаешь, где я, – обняла отца и поцеловала в щеку. Сразу