Ветры судьбы. Иван Воронежский
и навивал аппетит.
– Ты, я вижу, девочка, совсем промокла до нитки.
– Да, это так.
– Пойди переоденься за печью и оставь там свои вещи сушиться
Когда она вышла переодетой, её лицо оставалось быть бледным.
– Налей себе чашку чая.
– Да, хорошо. Спасибо вам, тетя Миланья.
– И сядь посиди, пока будешь пить, – она кивнула ей на лавку у плиты.
Необычная доброта повара тронула Ефросинью, и крупные слезы начали капать из её глаз.
– Ну что ты, что с тобой, доченька, перестань, я же не нелюдь какая-то.
Придвигая к себе чашку чая, Ефросинья осмелилась взглянуть в глаза Миланьи.
«Она знает обо всем…»
Да, конечно, она же старая и опытная женщина.
– Мне немного не по себе.
– Тебя можно освободить на сегодня. Пусть Оксанка поработает
– Нет! – почти прокричала Ефросинья.
Казалось, эхо от крика ещё звенело на кухне, когда вошла тетка Наталья.
– Вы ещё не в работе, девочки? Давайте-давайте, включайтесь. Ой, Фрося, что это с тобой, не приболела?
– Нет-нет, так, немного простудилась.
– Сейчас же зайди ко мне в кабинет, – и, хлопнув дверью, она скрылась.
– Не спеши, дочка, допей спокойно свой чай, – Миланья подсунула чашку поближе.
– Нет, не могу, тетя Миланья, – её голос был на грани срыва.
– Ну ладно, не горячись. Иди, дочка.
И пошла Ефросинья по коридору, где, перед ступеньками наверх, была комната управляющей.
– Проходи, девочка, садись, – голос Натальи звучал тихо и спокойно.
Когда Ефросинья присела, Наталья продолжила:
– Фрося! Ответь мне на один вопрос. Я вижу, что тебе плохо только по утрам. Это так, не правда ли?
Ефросинья глубоко вдохнула. Наверное, нужно сказать Наталии хотя бы часть правды.
– Да, тетя Наталья, это все так.
Закрыв глаза, Наталья наклонилась слегка вперед и вытерла свои губы белым носовым платком.
– Как долго это у тебя.
– Около двух месяцев.
– Ты собираешься родить ребенка? Ты беременна?
Ефросинье понадобилась минута, чтобы собраться с силами и дать ответ. Но сил хватило только на то, чтобы кивнуть головой.
– Ох, Фрося, Фрося, – в её голосе чувствовался расстроенный тон, – ну как ты могла, как ты могла, ведь я тебе доверяла более чем другим. И кто же этот урод? Ты мне можешь сказать.
Ефросинья отрицательно покачала головой.
– Не хочешь говорить, ну и не надо. Я сама тебе скажу. Почему Гаврилин сын Васька покинул деревню?
– Нет, – голос Ефросиньи опять набрал ноту истерии: – Нет! Это не он, не он это! Не могу я вам сказать, тетка Наталья, не могу.
Тетка Наталья смотрела на эту молодую девичью фигуру, по-детски сидящую перед ней. Господи, о святая Мать Богородица, ну кто же это такой, кто поднял руку на этого невинного ребенка. Она любила Ефросинью и считала себя ответственной за неё.