Ветры судьбы. Иван Воронежский
апартаментам. Свернутый узелок с драгоценностями Татьяна спрятала Якову за пояс. Они давно собрали все, что имели и все, что посчитали необходимым для долгого пути. Но все выжидали, а вдруг все это не серьезно, а вдруг это только человеческая паранойя. Теперь, когда наступила холодная осень и состояние Татьяны значительно осложнилось, ни о каком передвижении не могло быть и речи.
– Открывай! – и тяжелый стук в дверь заставил обоих вздрогнуть.
– Кто там? – дрожащим от волнения и испуга голосом спросила Татьяна.
– Открывай! Революция!
Тяжелые удары с обратной стороны напоминали, что необходимо поторопиться.
– Быстрей, Яша, беги.
– Нет, милая, я тебя не брошу.
– Беги, Яша. Меня они не тронут.
– Нет.
– Давай, а то поздно будет, – и она вытолкнула его в балконную дверь.
На ходу Яков слышал, как с треском развалился засов входной двери, но инстинкт самосохранения двигал его вперед. Сначала на соседний балкон, затем на крышу пристройки, через тыльный выход на соседний двор и дальше. Все повторялось для него, как это было много лет назад, в Кракове.
…В разваленную дверь ввалилась разъяренная группа из трех негодяев и Татьяна увидела, что никакие это не красные, а обыкновенные грабители, которые сразу бросились сметать все с полок в свои мешки.
– Где золото, сука?
Но вместо ответа её губы дрожали, и она сначала не поверила, когда холодный армейский штык прошел сквозь её внутренности. Она хотела кричать, но вместо звука исходил только хрип.
– Ничего, барское отродье, до утра сами найдем, – это было последнее, что она услышала в этой жизни.
Её душа, поднимаясь в небо, жалела лишь о не родившемся ребенке, которого она так долго ждала.
Ефросинья проснулась очень рано. Было около трех утра. Она проворачивала в своей голове ту ситуацию, в которой она сейчас оказалась. Её мысли уплывали в разные направления. Она снова и снова думала, но выхода так и не находила. Вчера она впервые, серьёзно и открыто, поговорила со своей матерью, не называя имя отца будущего ребенка. Но вдвоем они так и не нашли решения проблемы, которая становилась все больше и больше с каждой секундой.
Если бы она призналась матери, кто отец ребенка, то мама сказала бы отцу, а отец, он так любит её, и он может пойти на убийство. Конечно, паныч заслуживает наказание, но и не хотелось бы при этом потерять отца. Она положила руки на живот. Здесь внутри зарождается новый человечек. Возможно, это будет девочка. Или мальчик. В общем, какая разница, это полностью новая жизнь, ожидающая прихода в этот мир. Мир зла и насилия. Она повернулась в постели. Одеяло и простыни обернули её тело.
Ефросинья чувствовала, как слезы текут по её щекам. Она не хотела видеть себя матерью-одиночкой среди соседей, которые постоянно будут тыкать пальцем в её сторону. И в то же время ей жалко было убивать ту жизнь, которая так и не увидит свет. Её снова охватил жар, и она