Развод. Чужой ребенок. Лила Каттен

      Место пожара до сих пор было ограждено желтой лентой, но рядом никого. Выгоревшие почти на восемьдесят процентов несколько этажей. На одном из которых я и застрял.

      Перед глазами стояли картинки того дня. Было ощущение, что огонь жалит меня по новой, кусает спину и торопится поглотить. Вместе с этим ощущением боли и заживо плавящегося тела, страх пробирался под кожу. На моем теле достаточно ожогов, я знаю, что это за чувство. И сейчас оно было ярким. Но я сумел избавиться от этого наваждения.

      Обошел по краю здание, дойдя до того самого окна, куда я так и не смог добраться.

      Глаза стали сканировать остальные окна, менее поврежденные и мозг заработал в ином русле. Я начал видеть пути, которые сразу не распознал и чем больше думал об этом, тем сильнее начинал злиться.

      Мне стоило увидеть все это сразу… Мне стоило просто посмотреть по сторонам.

      Руки затряслись от гнева, бурлящего в крови.

      Что, если бы пошел не я спасать ребенка? Что, если я не просто не спас, а виновный в этой гибели?

      Телефон стал разрываться от входящего звонка, который я до этого и не слышал.

      Вытащил и, заметив имя Милы, не решился поднять трубку. Не хочу говорить с ней в таком состоянии.

      Отошел к лавочкам, которые располагаются прямо перед зданием, и сел, чтобы отдохнула нога, да и спина тоже. Сколько прошло времени с момента, как я выпал из реальности, без понятия. Даже не помню, во сколько я сюда приехал.

      Вызвав такси, я поехал на этот раз домой, где меня встретила жена, стоило открыть дверь.

      – Герман? – Мила выскочила в прихожую и потрясенно посмотрела на меня.

      Оглядела так, будто была уверена, что со мной должно было что-то случиться.

      – Господи, – бросилась на шею и сжала в своих руках. – Где ты был?

      – Со мной все в порядке. Успокойся.

      – Я надеюсь, – услышал, как она всхлипывает, и поцеловал в щеку, отодвигаясь.

      Заглядываю в ее глаза и ощущаю вину.

      – Я правда в порядке, не стоило так беспокоиться, Мил.

      Ее мягкие руки, на которых виднеется не смытая краска после работы, берут мое лицо. А глаза смотрят с огромной любовью.

      – Ты не можешь так со мной поступать, Герман. Прошу тебя, не делай так больше, – слезы в ее глазах отражают свет лампы, горящей в коридоре.

      Карие глаза, кажутся песочными и потерянными.

      – Не буду. Клянусь, – губами касаюсь ее губ. – Прости.

      – Хорошо, – шепчет в ответ и тянет за собой.

      Помогает снять куртку, потому что все еще холодно на улице в этом апреле.

      – Голоден?

      – Ужасно.

      – Отлично. У меня уже готово мясо.

      – А где, Оксанка? – замечаю тишину в квартире и