Сьюзен Сонтаг. Полный текст интервью для журнала Rolling Stone. Джонатан Котт
приведет, но такая возможность есть. И это не потребует от вас никаких усилий.
В своем «Дневнике» братья Гонкур писали: «Болезнь обостряет способность человека наблюдать, и он уподобляется фотографической пластинке»[23]. Это высказывание представляется совершенно замечательным в связи с некоторыми темами, которые вы исследуете в обеих своих книгах – «О фотографии» и «Болезнь как метафора».
Высказывание и вправду замечательно. Возможно, прежде всего нам стоит проанализировать, почему люди в нашей культуре решили, что болезнь сопрягается со всевозможными духовными ценностями. Думаю, потому, что нет других способов отыскать что-то в себе – или извлечь это наружу. Все в нашем обществе – то как мы существуем, – благоприятствует уничтожению любых чувств, кроме самых пошлых. Сегодня отсутствует ощущение святости или какого угодно другого состояния причастности к чему-то высшему, того, о чем говорилось с момента зарождения философской мысли. Произошел распад религиозной лексики, которая прежде описывала иное состояние. И сегодня все способны, вероятно, представить себе это иное состояние (замена, правда, совсем убогая) лишь в терминах здоровья и болезни… – подобно разнице между священным и мирским, между градом человеческим и Градом Божьим.
На самом деле в романтизации болезни есть разумное зерно. Я не пытаюсь сказать, что болезнь – это всего лишь состояние физической беспомощности. С болезнью связаны, разумеется, всевозможные ценности, и они подобны «смутным ценностям в свободном обращении», которые приходят в состояние покоя, поскольку отныне они безопасны.
И мы начинаем думать, что во время болезни с нами – в психологическом, или в физическом, или в человеческом плане – происходит нечто экстраординарное; и все это оттого, что нам неведомы никакие иные способы достижения более экстремальных состояний сознания. У человека не просто существует потребность выйти за пределы себя, стать причастным к чему-то высшему – человек также способен на это, достигая более глубоко прочувствованных состояний и большей отзывчивости (все это так или иначе описывалось в религиозных терминах). Однако религиозная лексика терпит крах – мы сегодня пользуемся лексикой медицинской и психиатрической. Поэтому на протяжении почти двух веков люди приписывали болезни всевозможные духовные или моральные ценности. Достаточно прочитать старинные тексты, чтобы понять, как когда-то описывали болезнь: заболев, люди не считали это бо́льшим или меньшим несчастьем, они не думали, что с ними произошло нечто хорошее или что в них происходят серьезные психологические перемены только потому, что они больны.
Причина, по которой им не требовалось винить во всем болезнь, заключалась в том, что существовала масса иных ситуаций, давно изобретенных и веками остававшихся частью общественных институтов и ритуалов, – это, например, пост, молитва или же добровольное физическое страдание, то есть мученичество. А вот нам сегодня осталось немногое:
Гонкур, Эдмон де и Жюль де. Запись от 26 марта 1865 года / пер. А. Тетеревниковой // Дневник. Т. 1. М.: Художественная литература, 1964.