Все мои дороги ведут к тебе. Книга третья. Ольга Шипунова
странно. Знаешь, я всю жизнь боялся этих цепей, боялся, что не справлюсь с собой, что буду зависеть от тебя, что предам тем самым своих товарищей и свои идеи. Мои товарищи… – он с горечью покачал головой, как будто погрузившись в воспоминания. – Тогда ведь, когда пытался спастись от полиции, я прибежал к ним, думал, помогут, подскажут, как быть. Но им не нужны были проблемы, так что пришлось выбираться самому. Не вышло, – он усмехнулся, тяжело проведя рукой по лицу. – Знаешь, когда я понял, что все это вздор?
– Когда? – тихо отозвалась Ольга, чувствуя, как сердце почему-то гулко и быстро застучало в груди: он ведь никогда не говорил о своих чувствах.
Гриша подался вперед, упершись локтями в стол и уронив в ладони усталую голову.
– Я бился в огне, пытаясь отползти подальше от броневика, чувствовал, как кожа моя горит, словно бумага, мне казалось, что мясо кусками отваливается от костей, а воздух наполнился запахом паленого мяса и волос. Тогда я подумал: вот сейчас обуглюсь, как головешка, издохну, и тело мое даже некуда будет отправить. Да, на краю смерти я думал вовсе не о новом мире, а о том, что за свою жизнь не нажил ни жены, ни детей… а ведь у меня была ты… – он обратил к ней свое лицо и еще тише произнес: – Но я сам все испортил… И я вдруг испугался, что никому даже в голову не придет уведомить тебя о моей смерти. Да и захочешь ли ты знать об этом? Я представил, что закопают меня какие-то чужие люди. И сгину я, как был, безродный, никому не нужный, словно и не было никогда Гришки Бочкарева. Такая дрянная тоска накатила! Так паршиво стало на душе при мысли, а вдруг это, правда, конец? Вдруг после смерти действительно ничего нет? Ты не представляешь, как пусто и страшно сделалось внутри. Как так? Совсем ничего?.. И так захотелось, чтобы Он все-таки был. Не может не быть, думал я! Не может быть, чтобы все мои мысли, идеи, чувства просто исчезли. Пусть лучше меня будет ждать Суд, пусть Он припомнит мне все мои грехи, но это будет не конец, не кромешная тьма могильной ямы, а что-то еще. И я стал думать о Нем. Я лежал на земле и просил Его дать мне еще один шанс все исправить. Я начал хвататься и цепляться за эту треклятую жизнь, не желая истлеть до костей, не желая лежать в безымянной могиле! Так захотелось оказаться возле тебя, хотя бы на миг еще раз услышать твой голос и почувствовать тепло твоих губ, – голос его дрогнул, он судорожно сглотнул. Спустя время еще глуше произнес: – А когда понял, что жив, ей-богу, я струсил. Я был уничтожен и все думал, зачем мне такая жизнь?! Сотни, тысячи каких-то непонятных звуков, безумный многоголосый мир вокруг меня, который живет своей обыденной жизнью! А я не вижу ничего! Я слышал, как тарахтели пулеметы, как пели птицы, как шуршали шины госпитальной машины под моим искореженным телом, и с досадой думал: к чему все это теперь? Зачем Он дал мне эти пустые надежды? Мне казалось, что это Его насмешка. И мне уже не хотелось бороться, я не понимал, зачем на меня тратят время сестры и доктора, зачем они дают мне эту надежду? Кусок мяса, который еще продолжает