Все мои дороги ведут к тебе. Книга третья. Ольга Шипунова
счастливее, ни здесь, ни там. Только любовь заставляет нас жить, слышите? Надо простить. И поверить. Поверьте, я знаю, о чем говорю.
Он некоторое время молча смотрел на нее, затем неожиданно притянул к себе обеими руками, обнимая и прижимая ее плачущее лицо к своей груди, невольно вдыхая запах ее волос. Он чувствовал, как тихо подрагивало ее тело, пока она пыталась взять себя в руки, и видел, как Григорий тяжело повернул голову в их сторону.
– Как странно, что мы сегодня с вами встретились, Оля, – произнес он тихо. – Вы сильно изменились. Откуда вдруг в вас столько смелости? – он невольно с сочувствием взглянул на Гришу, который вполоборота сидел на стуле и напряженно прислушивался к тому, что происходило у него за спиной.
Она едва заметно улыбнулась, отстраняясь от него, и тихо отозвалась, смахивая слезы:
– А чего мне бояться? Все самое страшное я уже пережила. А потом, – она мягко ему улыбнулась, – все мои молитвы были услышаны. И теперь я точно знаю, что Бог со мной. Он защищает меня, не дает сбиться с пути. Вот и сегодня… Знаете, раньше я как будто жила в темноте и сама была слепой. А теперь я впервые в жизни так остро ощущаю Его присутствие, – она положила обе руки на его грудь и глядя ему в глаза, добавила: – Послушайте свое сердце, и вы тоже Его почувствуете… Я должна идти, Никита Васильевич, – прошептала она тише. – Не возвращайтесь к тем людям. Берегите себя.
+++++
Когда за ним закрылась дверь, Ольга быстро приготовила чай, оттирая слезы. Потом поставила две чашки на стол и пылко обняла Гришу, покрывая поцелуями его шею и щеки. От того, что он был рядом, от того, что сорвалась встреча с Мясниковым, и она осталась Грише верна, почему-то гулко чеканило сердце, и слезы облегчения снова и снова катились по щекам.
– Я люблю тебя, – шептала она сквозь слезы. – Как же я люблю тебя, Гриша!
Григорий неловко подался в сторону, отстраняясь от нее и, стараясь говорить безразлично, спросил:
– Все-таки, кто этот Шацкий? Ты… была с ним?
Ольга тревожно метнула на него глаза. Ей всегда в такие минуты казалось, что он видит ее насквозь. Его голова замерла в томительном ожидании, устремив обезображенное лицо в ее сторону. Ей казалось, что если он и не видел, то слышал малейшее биение ее сердца и слишком взволнованное дыхание. Не спуская с него глаз, Ольга поднесла руки к лицу, пытаясь понять, пахнет ли от нее чужими мужчинами. Сердце яростно колотилось, боясь того, что все произошедшее этим вечером станет известно Грише. Если он хоть что-то заподозрит, то убедить его в том, что она осталась ему верна, будет непросто. Не учуяв ничего, она нервно сцепила пальцы своих рук, пытаясь унять мелкую нервную дрожь, и тихо произнесла:
– Ты мне должен верить, Гриша. Мне никто не нужен, кроме тебя.
Кадык на его шее нервно дрогнул, и одной из рук он неловко попытался взяться за стол, очевидно, чтобы подняться. Но ни руки, ни ноги не слушались. Оставив эти жалкие попытки, он отвернулся, раздраженно