Неохазарус. Мурат Юсупов
сказать ей только одно, что она не должна обхаивать их прошлое, не должна ругать все, произошедшее с ними. «Как она не пони-мает, оно выстрелит в нас из космической пушки метеоритным дождем, не-видимым дротиками микрочастиц прямо сквозь сердце. А любит она потому, что люблю я и бомбардирую, а она вовсе не Мария Кюри, и мы есть не толь-ко набор хромосом плененный охотниками за головами – эндоморфиниста-ми. – до конца не веря в это утверждение, буксуя по мокрой глине на при-брежной горке, на которой он ее когда то и собирал виде опоки и вырезал сердечки, под нэцки отполированные до блеска бархатистой тряпочкой, вспоминал он. И люблю крепко, пряча слова, и генерируя импульсы, а вооб-ще кто знает еще кроме этих биохимиков как это происходит, и происходит ли вообще, а может любовь это всего лишь ключь от кладовой сверх воз-можностей человека, ключь от двери за которой спрятано счастье. Вот про что оказывается сказка о Золотом ключике, а я тут все не о том, да не о том якобы ее любовь вторична и является зеркальным отражением. Как же мы гордимся что мы мужики, львы, тигры, а гиенами не кто не хочет быть, у них самка доминируящая и покрупнее самца будет. И выпало же ей счастье, и шепчешь подавая незамысловатые знаки, очнитесь бродяги матриархат на носу. Нет ну правда, честно честно, вы говорите ложный шухер, хорошо будь по вашему.
А ладно шутка, что уж и пошутить нельзя, хотя судя по обилию вновь обращенных геев, многие уже почувствовали тенденцию и приторно слаща-вое дыхание матриархата и поспешили несмотря на гениталии признаться в своем женском мироощущение, короче не выдержали парни и быстро быст-ро пожалели, что родились мальчиками. Чтож БОГ судья, а не я, он же в вас так все запутал и морковку вместо дырочки и перси из той самой красной глины и вылепил, вай, вай, вай. Громко, конечно, сказано, но скромность не в чести у нас давно, она же не ретранслятор, радиорелейный, а скорее слезы, умиления, стыда и радости. И вообще она, моя Ума, не такой уж и плохой человек, а скорее просто замечательный, ей если разобраться немного и до Ангела, и какой толк от того, что я понимаю и все равно делаю ей плохо, – думал Тимур на четвертый день молчанки. «И ее положительные качества резко, во много раз, перетягивают пеньковым канатом отрицательные» – ду-мал на пятый день… На шестой день: «Все дело во мне самом: все время ку-да-то спешу и много чего не понимаю, уверяя себя, что вижу всех насквозь, слепец…» На седьмой. «Я сам во всем виноват»
Ему все больше хотелось ее поцеловать. Ей, судя по все менее резким движениям и взглядам, тоже. А через неделю он спросил:
– Ты еще помнишь из-за чего мы ругались?
– Нет?
– Скажи спасибо, уже забыла.
– Снова начинаешь? – улыбнулся он.
И они обнялись, две половинки расколотого камня, который при бли-жайшем рассмотрении оказался, конечно же, куском красной глины, которая в свою очередь была частью красного неба за много много Солнц до нашего рождения. Щенячья радость, нежная радость, летняя радость, гора в облаке, гора в облаках. Фудзияма!?