Записки невольника. Николай Молчаненко

      7 сентября 1943 года

      Воздушные тревоги стали почти рутиной, словно каждую ночь нас проверяют на прочность. Вчера их объявили четыре раза подряд, и суммарно мы прятались около семи часов. Убежище, в котором нас держат, похоже, рассчитано на то, чтобы испытать нас ещё и отравляющими парами – ведь прямо над нами, как выяснилось, находится склад нефтепродуктов. Мы вдоволь надышались этим "ароматом". Немцы, должно быть, сами понимают, что даже без бомбёжек такая затяжная воздушная тревога – это серьёзный удар по их промышленности: работа приостанавливается, теряется ритм, всё останавливается.

      Завод полнится слухами: один из них был особенно заманчив – говорят, что во Франции, на побережье Ла-Манша, высадился десант союзников. Правда, сегодня эту информацию опровергли, уверяя нас, что "Атлантический вал" неприступен и создан для того, чтобы выдержать любой натиск. В немецких газетах это повторяют без устали, словно стараются успокоить самих себя.

      Но когда ночью 6 сентября на северо-западе, вдалеке, мы услышали гул взрывов, что-то в этом звуке заставило задуматься. Может быть, это просто эхо бомбардировки, а может, всё-таки… Нет, не буду себя обманывать. Но если бы это было началом открытия второго фронта, наши шансы на свободу могли бы стать реальными.

      9 сентября 1943 года

      Сообщение о капитуляции Италии – как глоток свежего воздуха. Новость эта, словно маленький луч надежды, разносится по лагерю быстрее, чем здешние слухи. Оскар добавил, что Муссолини арестован, хотя долго не мог этому поверить. Немцы теперь утверждают, что итальянцы никогда не были надёжным союзником: «Безопасный враг и опасный союзник», – говорят они, и, вероятно, не без сожаления. Они рассказывают, что их войска заняли Италию, а Рим теперь объявлен открытым городом.

      Мы продолжаем бороться. В изнуряющем труде, полуголодные и истощённые, но всё же не теряемся – то здесь, то там удаётся слегка «насолить» врагу, каждый по-своему. В эти ранние предрассветные часы нас выгоняют на работу, и в тусклой темноте рассвета только стук деревянных башмаков нарушает тишину. Мы идём молча, ещё сонные, но напряжённые, стараясь избежать малейших рисков.

      Обеденный перерыв – лишь передышка, лишённая настоящего отдыха. Крохотная порция баланды оставляет лишь пустоту и неудовлетворённость. После смены ноги еле волочишь, а мысли только об отдыхе. Но что-то живое в нас всё-таки ещё не сломлено: вечером, после ужина, когда самые измотанные тела находят силу для ещё одного дня, мы собираемся на бледоход. Коля Беспорточный, весельчак, находящий всегда время и энергию для гитары, первым заводит свою песню. Эта его песня уже стала знакомым мотивом, который хоть на миг отвлекает нас от здешней тяжести и добавляет крупицу радости в день, окрашенный серыми тонами.