Паломничество Чайльд-Гарольда. Джордж Гордон Байрон

      Что пощадили время, турок, гот,

      То нагло взято пиктом современным.

      Нет, холоднее скал английских тот,

      Кто подошел с киркою к этим стенам,

      Кто не проникся трепетом священным,

      Увидев прах великой старины.

      О, как страдали скованные пленом,

      Деля богини скорбь, ее сыны,

      Лишь видеть и молчать судьбой обречены!

      Ужель признают, не краснея, бритты,

      Что Альбион был рад слезам Афин,

      Что Грецию, молившую защиты,

      Разграбил полумира властелин!

      Страна свободы, страж морских пучин,

      Не ты ль слыла заступницей Эллады!

      И твой слуга, твой недостойный сын

      Пришел, не зная к слабому пощады,

      Отнять последнее сокровище Паллады!

      Но ты, богиня, где же ты, чей взгляд

      Пугал когда-то гота и вандала?

      Где ты, Ахилл, чья тень, осилив ад

      И вырвавшись из вечного провала,

      В глаза врагу грозою заблистала?

      Ужель вождя не выпустил Плутон,

      Чтоб мощь его пиратов обуздала?

      Нет, праздный дух, бродил над Стиксом он

      И не прогнал воров, ломавших Парфенон.

      Глух тот, кто прах священный не почтит

      Слезами горя, словно прах любимой.

      Слеп тот, кто меж обломков не грустит

      О красоте, увы, невозвратимой!

      О, если б гордо возгласить могли мы,

      Что бережет святыни Альбион,

      Что алтари его рукой хранимы.

      Нет, все поправ, увозит силой он

      Богов и зябких нимф под зимний небосклон.

      Но где ж Гарольд остался? Не пора ли

      Продолжить с ним его бесцельный путь?

      Его и здесь друзья не провожали,

      Не кинулась любимая на грудь,

      Чтоб знал беглец, о ком ему вздохнуть.

      Хоть красоты иноплеменной гений

      И мог порой в нем сердце всколыхнуть,

      Он скорбный край войны и преступлений

      Покинул холодно, без слез, без сожалений.

      Кто бороздил простор соленых вод,

      Знаком с великолепною картиной:

      Фрегат нарядный весело плывет,

      Раскинув снасти тонкой паутиной.

      Играет ветер в синеве пустынной,

      Вскипают шумно волны за кормой.

      Уходит берег. Стаей лебединой

      Вдали белеет парусный конвой.

      И солнца свет, и блеск пучины голубой.

      Корабль подобен крепости плавучей.

      Под сетью здесь – воинственный мирок.

      Готовы пушки – ведь неверен случай!

      Осиплый голос, боцмана свисток,

      И вслед за этим дружный топот ног,

      Кренятся мачты и скрипят канаты.

      А вот гардемарин, еще щенок,

      Но в деле – хват и, как моряк завзятый,

      Бранится