Между двух имён. Антология обмана. Книга 1. Влада Жнецова
с широкими завязками сползла на светлый лоб, закрыла глаза. Джейн фыркнула, поправила тёплый убор и рассмеялась. Башлык насквозь пропитался отцовской любовью и заботой, девочка вполне могла бы уснуть в нём, чтобы запечатлеть в памяти родное тепло, но недосказанность вкупе с любопытством вынуждала её бодрствовать.
Сесилия вслушалась в звенящий смех дочери. Тонкий, как пение колокольчика, приятный уху, он сочился искренней, приторно-сладкой радостью, как сочатся мёдом пчелиные соты. С белой завистью и сердечным трепетом Сесилия любовалась Джейн, с невыносимой болью предвещая, сколь сокрушительной и невосполнимой будет утрата детских надежд.
Мир, созданный Богами, был чист и непорочен до той роковой секунды, когда на его поверхности зародилась жизнь. Жизнь дала начало длинной веренице грехов, поломанными судьбами уходящей вдаль, за пределы действительности, которую мог постичь несовершенный разум смертного существа.
Сесилия с улыбкой скорбящей, убитой горем женщины смотрела на Джейн, протягивающую к Вальтеру руки в невинной просьбе обнять её. Когда-то и она, Сесилия, благородная эльфийка и умелая чародейка, чувствовала такое же счастье всеми фибрами своей чуткой души. До брачной рутины струны её естества дрожали переливчатой мелодией от мимолётного поцелуя возлюбленного, теперь же какая-то надорванная леска едва-едва дёргалась за рёбрами при виде светозарного лица её дочери.
Образ Вальтера серым грузным пятном маячил на периферии померкшего взора. Он просто был: поддерживал в трудную минуту, оберегал, холил и лелеял в своих крепких руках. Скучающе подперев голову рукой, Сесилия разглядывала смуглое, поросшее колючей бородкой лицо мужчины, некогда бывшего белоликим красавцем с чистым и гладким подбородком. Время осушило кубок юности до дна, сплюнуло в медную посудину зрелость. Тот Вальтер, которого полюбила Сесилия, не был суровым охотником, отдыхающим от опостылевшей бытности разве что за играми с дочерью.
Болезненное, сравнимое с неизлечимой хворью осознание пулей пронеслось в калёных мыслях Сесилии: что она, что её муж – оба возложили свои жизни на жертвенный алтарь. И ради чего? Ради скитаний с дитём на руках и приюта в деревянном домишке? Влюблённость была мимолётной, а вот её последствия переменили ход дальнейшей судьбы, направив её в иное русло. И казалось бы, неправильны такие доводы, в корне ошибочны. Сесилия обрела своё счастье: вот оно, лезет к мужу, одними глазами вымаливая продолжение истории.
Но почему-то она не была счастлива.
Нет, Сесилия души не чаяла в своей дочурке, избрав её своей отрадой; всю любовь отдавала ей, супруга же одаривала прохладной лаской и томной привязанностью, но во многих семьях и этого не доставало! Так почему же в груди так пусто и холодно, будто она что-то безвозвратно потеряла?
Потеряла ли она саму себя, или то просто ночной сквозняк наслал на неё холод? Сесилия не знала. Или, быть может, понимала всё слишком хорошо, чтобы признаться в этом хоть кому-то. Она не была честна и откровенна даже