Избранное. Том II. Георгий Мосешвили
беспредметна суть.
Вы живые приметы,
вас нельзя обмануть.
Нас связует, быть может,
лишь незримая нить:
вас нельзя уничтожить,
нас нельзя изменить.
Здравствуйте, вещи жизни
(жизнь – высокий предмет!).
В вещи, как в силлогизме,
«да» переходит в «нет».
В мире предметов чертит
смерть кривую времён.
Здравствуйте, вещи смерти,
овеществлённый сон.
Как же мы привыкаем
к вам, забывая вас,
вещи, чья боль немая —
боль не для наших глаз.
Мы в вас вселяем нечисть,
вас превращая в хлам.
Вещи! Вы наша вечность,
память о нас векам.
Здравствуйте, вещи Бога,
я ваш покорный шут.
Век высокого слога —
только предмет минут.
«Из памяти сердца уходят слова…»
Из памяти сердца уходят слова,
Как Солнце из дома, где вечер,
И в море небесном плывут острова,
Летят удивленью навстречу,
Как птицы, забывшие гнёзда свои,
Как бабочки ночи при свете,
Как ветер, которого, сколь ни живи,
Увидеть нельзя, и, как дети,
Ушедшие из дому, чтобы найти
Страну, где их старость обнимет,
Слова появляются, чтобы уйти,
Волнами сверкнув золотыми.
И нам ли за ними бежать наугад,
Надеясь на их возвращенье?
Пусть тёмные волны над нами шумят:
«Забвенье, прощанье, прощенье…»
Сердечная память под утро уснёт,
Останется мир неизвестным.
И только сирена о счастье поёт
Над островом в море небесном.
«Густав Малер, из твоей…»
Густав Малер, из твоей
Горечи, твоих legato,
Ницше, из твоих речей,
Штейнер, из твоих трактатов,
Ленин, из твоих бесед,
Лозунгов и правды куцей
Вырвался на Божий свет
Демон войн и революций.
Блок, не твой ли страшный мир —
Бред живой головоломки?
Скифы, бросив светлый пир,
Топчут тело Незнакомки.
Кафка, твой безмолвный крик
Горестней любого стона,
Твой процесс зашёл в тупик:
В этом веке нет Закона.
Вот он, век – глядите все,
Все, кто ждал времён счастливых,
Вот он век – во всей красе,
Век расстрелов молчаливых,
Век доносчиков и жертв,
Век – игрушка для младенца,
Век свершений и побед —
Век по имени Освенцим.
Век – над миром чёрный смог
И отравленные реки.
Век – музеи на замок
И в тайник – библиотеки.
Век, где истреблён огнём
Лес за проволочной сетью.
Век, в котором мы живём
Больше, чем тысячелетье…
«Иронический пафос, высокий холод…»
Иронический пафос, высокий холод,
Союз