Докучаев. Роман Клещёв
и крепко приложился спиной о край стола, а затем с хрустом в подреберье рухнул на пол, всё же удержав в руке пистолет. Тут же в окна снова ворвался свет. Докучаев оказался лежащим на спине, Душевская угрожающе нависла над ним, приставив к лицу ствол его же «Мосина».
– Пистолет…! Ваше благородие…! – она снова была сосредоточена, глаза хищно блестели, в то же время слышалось тяжелое сбившееся дыхание сильно курящего человека.
Он, морщась от боли в области ребер отбросил «Маузер» в сторону и попытался приподнять голову.
– Лежать! И не двигаться! По-моему, Вы крепко приложились…
Она отошла к стене и попыталась нащупать выключатель светильника, так как знала, что впереди будет второй туннель, но пары секунд ей не хватило. Вагон снова влетел во мрак, и она зажгла свет, но Докучаева на прежнем месте уже не было. Он откатился в сторону и навел «Маузер» теперь и на неё. Душевская растерялась, но всё же успела вскинуть винтовку, хотя при его желании не смогла бы этого сделать. Опасная минута повисла. Колотились сердца, в такт с тяжёлыми колёсами вагона. Внезапно слева от Душевской громко зазвонил телефонный аппарат, и она от неожиданности нажала на спусковой крючок. Ударный механизм трёхлинейки щёлкнул, но выстрела не последовало…
Душевская не спеша разливала горячий чай из фарфорового чайника цвета слоновой кости по небольшим кружкам с китайскими узорами, стоя у стола под пристальным взором Докучаева. Наученный горьким опытом он теперь сидел с «Маузером» уже с другой стороны стола, и время от времени держался то за бок, то за грудь, украдкой разглядывая бряцающие на её объемистой груди медали и орден. Беспорядок на столе по-хозяйски был убран самой Душевской, временно прекратившей угрожать своему случайному попутчику, и будто бы проявлявшей даже некое чувство гостеприимства и неудобства за свое поведение.
– Спасибо, что в ответ не выстрелили, конечно. Но как же это пошло, всё же, штабс-капитан, со с незаряженной винтовкой, не имея ни единого патрона… врываться…, да если бы я знала…, сразу продырявила бы…
– Извините, Нина Дмитриевна…, забыл предупредить. А кто Вам сейчас звонил? – отпив чай из кружки поинтересовался Андрей.
– Не Ваше дело. Впрочем…, звонил комендант.
– И что он хотел?
– Не Ваше дело, что он хотел. Кстати, как Ваши ушибы? Может доктора позвать? – усмехнулась Душевская, – у меня тут есть, очень талантливый!
Вообще она напоминала Докучаеву их соседку из его детства, когда они жили в Ростове. Даже голос её чем-то напоминал мадам Онели Витальевну Ошмагецави, владелицу и по совместительству продавщицу в галантерее «Ошмагецави и партнеры», доставшуюся ей от покойного мужа. Те же хамоватые, но в известной мере сдержанные барские манеры. Невероятная прозорливость и напористость. Женственности, конечно, не хватало обоим. Признаться, макияж Душевская делать толком ни черта не умела, ввиду скорее отсутствия частой практики. Глаза, обрисованные ею черной тушью, стали походить на нечто зловеще-азиатское. Однако её природное