Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
Несколько ораторов обвинили правительство в организации всех еврейских погромов.
Единогласно приняв запрос, Г. Дума командировала в Белосток собственных следователей в лице Щепкина, бывшего товарища прокурора Араканцева и Якубсона. Независимо от них поехал также кадет Пустошкин, брат которого служил на месте событий в драгунском полку.
Столыпин распорядился выслать комиссию из Белостока, но приказ не был выполнен. Информаторами думских делегатов стали некие «лучшие люди Белостока», которые не желали давать показания властям. По-видимому, это были евреи, и справедливо указание некоторых ораторов на односторонность думского расследования, опросившего только потерпевшую сторону.
Неудивительно, что составленный по итогам поездки доклад полностью расходился с правительственной версией, опубликованной перед самым началом думских прений. Он возлагал ответственность за погром на местные власти и войска, которые якобы участвовали в убийствах и грабежах. В доказательство к докладу прилагался список 83 трупов, 44 из которых имели ружейные раны, а еще 2 – штыковые: по мнению делегатов, таким оружием могли действовать только солдаты, но не мирное население.
Как и при обсуждении запроса о типографии, ораторы обвиняли не местные власти, а центральные. «Разгадку погрома мы могли бы найти в тайниках департамента полиции в охранном отделении. Там, если бы мы имели возможность покопаться в архивах этих почтенных учреждений, там, я уверяю вас, нашли бы настоящую пружину, откуда идут нити на всю Россию». В доказательство приводился целый ряд параллелей с другими погромами – в Томске, Чернигове, Нежине, Новозыбкове, Ростове-на-Дону, Киеве.
Делегаты уверяли, что правительству выгодно натравливать «темные массы» на евреев, чтобы отвлечь народ от «освободительного движения». Массониус обвинил правительство в анархизме, Острогорский – в «государственном бандитизме». Родичев, как всегда, горячился: «И мы, во имя русского народа, должны торжественно подтвердить этому министерству: вы – залог погромов, вы – залог потрясений, вы – залог крушения вашей родины! Если у вас нет совести, если у вас нет патриотизма, то поймите вы наконец, что поднимается физическая сила!».
Если правительственное сообщение рисовало белостокские события как противостояние войск и населения с революционерами, то ораторы утверждали, что власти борются с мирными евреями. В доказательство, между прочим, указывалось, что одной из жертв погрома стал трехлетний ребенок. «Ответьте перед гробом, пред молчаливо лежащими 80 трупами, они спрашивают: за что вы их убили, убийцы?». «Жестокое и трусливое правительство, не смея преследовать еврейских революционеров, бросается с яростью испуганного зверя на еврейских стариков, на еврейских женщин, на еврейских детей».
Сваливая вину за погром на революционеров, правительственное сообщение не только грешит против истины, но и натравливает население на евреев.
Звучали призывы