Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
об этом председателя Г. Думы, прокурор петербургской судебной палаты ссылался на ст.ст. 20 и 21 Учр. Г. Думы относительно временного устранения обвиняемого от участия в заседаниях Думы по ее постановлению Думы. В другой раз Седельников пошел на митинг – якобы просто посмотреть – с револьвером в кармане и был избит нарядом городовых, несмотря на то, что назвал им свою известную по газетам фамилию и объявил о своем депутатском звании. В составленном товарищами запросе указывалось, что в настоящее время пострадавший находится на своей квартире в тяжелом состоянии здоровья, однако бедственное положение не помешало жертве появиться на кафедре под гром аплодисментов и произнести огромную речь.
Подобные случаи рассматривались депутатами как попытки властей изъять того или иного депутата из Г. Думы. Красной нитью через речи ораторов проходила мысль: «руки прочь», не отдадим товарища врагу!
29-летний оратор из Уральской области, некто Недоносков, только что приехавший в Петербург, ринулся в бой так отчаянно, что во время его речи даже невозмутимый Муромцев не выдерживал и прерывал его. Оратор произнес речь, явно заготовленную для какого-то иного случая, осуждая как правительство, так и Г. Думу за ее нерешительность. «Нас послали добывать землю и волю, – говорил Недоносков, – а мы не только не добыли земли и воли, но мы до сих пор не могли исторгнуть орудия казни из рук палачей и насильников». Переходя к теме прений, оратор заявил, что «судебная палата нашла нужным, на основании 20 параграфа, устранить Ульянова, нашла, что Г. Дума должна исключить его, хотя временно, из своей среды». Тут Муромцев окончательно не выдержал:
«Председатель. Простите, пожалуйста, где это судебная палата находит? […] Палата просто решила предать суду, а чтобы устранять – такого факта не сообщалось.
Недоносков. А 20 статья?
Председатель. Статья 20 говорит, что Г. Дума постановляет, но не судебная палата.
Недоносков. Но она предложила…
Председатель. Ничего она не предложила. Она просто сообщила Думе, что делу дан ход; даже не судебная палата сообщила, вернее, прокурор сообщил; ничего Г. Думе не предлагается, ничего не подсказывается, ничего от Думы не испрашивается».
Аладьин был так оскорблен побоями, нанесенными его товарищу по фракции, что призвал Г. Думу тоже «не церемониться» с правительством. «Мы заявляем, что если дотронутся до одного из наших товарищей-депутатов или, паче чаяния, он будет убит, пусть ни один из министров не является сюда! Мы слагаем с себя ответственность за их неприкосновенность!».
Гр. Гейден тут же возразил, что «бил Седельникова не министр, а городовой». Кадеты постарались сгладить впечатление от неистовой речи Аладьина. Черносвитов сказал, что угроза в адрес министров – не мнение Думы, а Набоков произнес нечто вроде завещания, попросив, чтобы если он, Набоков, будет избит или даже убит, то Аладьин и его товарищи продолжали допускать министров на думскую кафедру.
По