Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
в то время как Столыпин продолжал надеяться на сотрудничество с отдельными лицами, те понимали, что «блок» провалился, и войти в правительство хозяевами не удастся. Войти же туда рядовыми работниками им не хотелось, да и неловко было перед менее удачливыми друзьями. Поэтому Стахович, бывший в курсе дела, писал, что Гучков и Львов «едут, чтобы отказаться, но с намерением высказаться откровенно».
Недаром Гучков потом рассказывал, что «комбинация почти готова была рухнуть» еще до аудиенции! Несмотря на очевидный шаг Государя к ним навстречу, они больше прислушивались к мнению своих друзей, чем к желанию монарха. И как бы потом оба кандидата не ссылались на Государя, который, дескать, сам не хотел их назначить, факты говорят об обратном.
Они приехали в Петергоф как раз в дни бунта в Кронштадте. Государь тогда жил в маленьком дворце Александрия, в 15 километрах от Кронштадта, и принял своих гостей в кабинете с видом на море. Сверх того, окно было открыто, так что можно было наблюдать мятежную крепость. По свидетельству Великой Княгини Ольги Александровны, стекла в окнах дрожали от грохота кронштадтской канонады.
В те же дни Извольский, посетив Государя и застав его совершенно спокойным, не удержался и высказал свое удивление. «Если вы видите меня столь спокойным, – ответил собеседник, – то это потому, что я имею твердую и полную уверенность, что судьба России, точно так же как судьба моя и моей семьи, находится в руках Бога, Который поставил меня в мое место. Что бы ни случилось, я склонюсь перед Его волей, полагая, что никогда я не имел другой мысли, как только служить стране, управление которой Он мне вверил».
Не понимая этого, приехавшие кандидаты удивлялись бесчувственности Императора Николая II.
Первым Государь принял Н. Н. Львова. Разговор продолжался час с четвертью. Государь в тот вечер был в малиновой русской рубашке и шароварах – форма Его конвоя, которую Он очень любил носить и в которой казался еще моложе своих 38 лет, «как будто мальчиком», вспоминал Львов.
«Государь пригласил меня сесть. Он был чрезвычайно приветлив. Мне легко было глядеть ему в глаза… Государь соглашался со всеми моими доводами, но соглашался как-то машинально, точно он был где-то далеко со своими думами. Я чувствовал, что между нами не установилось общего доверия. Государь очень ласково сделал мне предложение занять место министра земледелия, как ему говорил об этом Столыпин. Я угадывал, однако, что у государя нет желания видеть меня в составе своего правительства, что я являюсь как бы навязанным ему. Я понял это и отказался».
Итак, Львов признает, что отказался сам, хоть и ссылается на какое-то угадывание мыслей Государя.
«Государь сидел в кресле за письменным столом, я напротив его, я говорил и слушал слова государя. Мы были в одной комнате, рядом друг с другом, а между тем между нами стояла глухая стена. И было страшно. Я чувствовал эту непроницаемую стену, и не было сил преодолеть ее. Государь так же приветливо и ласково продолжал