Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн
в совхозе была расписана до минуты: то посевная, то уборочная, то тракторы подлатать, то новую задачу поручат. И ведь все дела на нем, на юном комсомольце. Не подведи, не упусти. А вдобавок еще учеба – нужно ведь и трактористом стать, и образование не забросить.
Но даже если бы выпало свободное время, добираться до села Мюллер было непросто. Прямо через Волгу – рукой подать, но транспортного сообщения между берегами не существовало. Лодочники? Их еще попробуй найди, да уговори, чтобы переправили. Оставался долгий прибрежный путь.
Сначала нужно было отправиться вверх по течению Волги – сто километров до города Покровска, который в этом году переименовали в честь Фридриха Энгельса. Теперь он стал столицей немецкой автономной республики. Из Энгельса следовало переправиться паромом через Волгу в Саратов. А потом – снова вниз по течению, еще сто километров, к родным местам.
Давид вздыхал. В один день точно не управишься. Это путешествие казалось ему бесконечно долгим и утомительным. Но где-то в глубине души теплела мысль: "Я все равно найду способ. Обязательно найду".
Было бы желание, а уж оно само выведет. И случилось нечто совершенно неожиданное, о чем Давид даже не смел мечтать. В конце сентября 1932 года совхоз "Кузнец социализма" организовал ярмарку, приуроченную к осеннему завершению полевых работ. Совхозное хозяйство добилось первых мест по всем показателям в Зельманском кантоне. Газеты наперебой восхваляли успехи воспитанников – детей-сирот, которые благодаря труду и заботе выросли настоящими строителями социализма. Всех желающих приглашали посетить ярмарку, чтобы своими глазами увидеть, как работает передовое хозяйство.
Готовясь к празднику, Давид тщательно начистил до блеска свои недавно купленные ботинки, отутюжил сшитые на заказ широкие черные брюки и аккуратную сарпинковую рубашку. Долго стоял перед зеркалом, пытаясь уложить непослушные кудри, которые торчали в разные стороны, как будто насмехаясь над его стараниями. Весь этот процесс сопровождался репетицией речи, с которой ему поручили выступить на митинге. Наконец, капитулировав перед упрямыми завитками, он натянул на голову фуражку, совершенно забыв, что ораторы обычно снимают головной убор перед трибуной.
Давид уже знал, что его портрет появился вчера на доске передовиков труда у здания управления совхоза. Шагая по улице, он то и дело замечал, как его приветствуют и поздравляют односельчане. Смущение слегка раскрасило его щеки, но он лишь кивал в ответ, пытаясь скрыть радость. А сердце-то гулко отбивало ликующий марш – оно было готово выпрыгнуть из груди от переполняющего чувства гордости.
Он знал, чего добился. Еще совсем недавно – простой немецкий мальчишка, изгнанный из дома, а теперь – герой дня. Давид понимал, что его труд, настойчивость и упорство позволили достичь большего, чем он осмеливался представить. Но, несмотря на переполняющую его гордость, он всеми силами старался не выдать свои эмоции. Не хотел, чтобы кто-то подумал, будто он возгордился.
И вдруг он остановился,