Обреченные на сражение. Не принимай покорно. Александр Скопинцев
по сенсорному экрану. – Работая в посольстве, я научился читать между строк, улавливать то, что не говорится вслух.
Холодный ветер пронёсся по улице, заставляя прохожих плотнее запахивать одежду. Где-то вдалеке завыла сирена экстренной службы, её модулированный звук, разработанный специально для минимизации городского шумового загрязнения, отражался от стен зданий, создавая странную, почти музыкальную какофонию.
– И что именно вы почувствовали во время этой встречи? – в голосе Разумова сквозило не только напряжение, но и искреннее любопытство.
Икс снова огляделся по сторонам. Мимо бесшумно проплыло такси, его электродвигатель издавал лишь едва различимое гудение. Над головой пролетел полицейский дрон, его сканирующие сенсоры равнодушно скользнули по улице, не найдя ничего подозрительного.
– Когда Шуленбург начал говорить о сложностях потенциальной войны с Российской Федерацией, я находился в соседнем кабинете, разбирая документацию, – голос Икса стал ещё тише. – В его голосе чувствовалась искренняя озабоченность. Но реакция Канцлер-Прайма… – он сделал паузу, словно подбирая слова. – Понимаете, дело не в самих словах «Я не собираюсь воевать с Россией». Дело в том, как они были произнесены. В интонации, в резкости, с которой он оборвал посла.
– Вы думаете… – начал Разумов, но Икс поднял руку, останавливая его.
– Я не думаю, Михаил. Я чувствую. А это разные вещи. Моя интуиция, основанная на годах наблюдений, подсказывает мне, что Канцлер-Прайм не доверяет Шуленбургу. Эта фраза была не обещанием мира, а попыткой скрыть истинные намерения. Но, – он вздохнул, – это всего лишь моё личное ощущение. У меня нет доказательств, только годы опыта и интуиция разведчика.
Они продолжили путь по заледеневшей улице, их шаги приглушались умным покрытием тротуара, разработанным для снижения уровня городского шума. Вдалеке возвышалась громада старого здания МГУ, его величественный шпиль терялся в низких зимних облаках, подсвеченных городскими огнями. По фасаду университета бежали строки информационных дисплеев, отображающих последние научные достижения, но даже они не могли нарушить классического величия высотки.
Москва жила своей обычной жизнью – люди спешили по делам, автономные машины развозили пассажиров, дроны доставки скользили между зданиями. Возможно, именно в этой обыденности и крылась главная сила разведки – способность видеть экстраординарное в повседневном, улавливать сигналы грядущей бури в малейших изменениях привычного порядка вещей.
В морозном воздухе Москвы витало предчувствие перемен, незаметное для обычных прохожих, но очевидное для тех, кто научился читать невидимые знаки времени. История, как и прежде, творилась в тишине кабинетов и на заледенелых улицах, в шёпоте секретных разговоров и в едва уловимых интонациях политиков.
Токио, 21 мая того же года. Дневное солнце