Барабаны летают в огне. Петр Александрович Альшевский
соратников Господа противник у нас один, однако его-то я им и напоминаю.
Кого во мне видят ангелы, мне по большому счету безразлично, а вот перед Антиопой я желаю быть внешностью от кошмарности отошедшим.
Врезающийся в нее кошмар в моих рогах заключен. Покажусь ей без них – буду любить ее не бессознательную.
Воображаемо их ломая, я и на репродукции Ван Дейка карандашиком их заштрихую.
Репродукцию-то я испортил, но убирание их с головы чего-то не идет. Представляю, что ломаю и сейчас сломаю, но тут же следом представляю, что они не ломаются.
Особенно усердно я не стараюсь, понимая, что если вручную их не обломаю – пилой отпилю.
Пила только что изготовлена, она с пылу, с жару, и она гнется, рога не берет, я провожу координацию моих мыслительных способностей и к динамитным шашкам склоняюсь.
К рогам прикручу, фитили запалю и рога мне снесет.
ОСЕНИЛО. Рвануло! Полчерепа унесло в непроглядность.
Перед глазами была ясность, но пришла темень, а сумраке стук.
Молотильная машина.
Не шагай туда, ступай на свет!
Это возможно, но при условии, что он пробивается хоть где-то.
Имея, что имею, я глубже вдвигаюсь в темень, и молотильный долбеж нарастает, от моих усеченных извилин не укрывается, как мелко меня перемолотят, но я не всхлипываю. А если надвижение на запущенное для меня орудие убийства мне затормозить?
Постоять и подождать, пока в молотильной машине топливо израсходуется.
А я уверен, что она бензином, а не электричеством питается? Антиопу бы мне – про современные молотильные машины девушка с картины Ван Дейка не знает, но я бы у нее и не осведомлялся.
Обнимая пышную Антиопу, я бы ощутил, что молотильный стук для меня заглох.
СТУЧАТ ЛИШЬ НАШИ ВЗВОЛНОВАННЫЕ СЕРДЦА.
Она-то, мне известно, из-за чего разволновалась.
У меня же полчерепа нет!
Рога я с себя убрал, но вместе с ними и… по мне я с рогами смотрелся интересней и для девушки привлекательней, но помимо интересности красотой бывает интересность вызываемым интересом.
А интерес ко мне Антиопа питает.
На середине вдоха она, вылупившись, остекленела.
От моих рогов она в обмороке, а данный момент, наверно, сильнее обморока – возвращать ее миру я думаю проведением оргазмотерапии.
Череда мощнейших оргазмов сознание ей прочистит.
Фронт работ следующий – губы, груди, бедра… бедра изнутри. А затем приоткрывание, вторжение – губы я губами, груди руками, ну а туда либо рукой, либо… чувствую, что заведусь и не рукой это сделаю.
Подчиняя себя спланированной мною очередности, начало я возьму с губ, что на голове.
Тягость моего поцелуя НЕСТЕРПИМОЙ ДЛЯ НЕЕ оказаться не должна. Тем паче, что с него пойдет разматывание ее же психологических пут.
Если мне удастся справиться, мой Господь еще больше