Мое облако – справа. Киноповести. Ю. Лугин
Прибалтийского, и вдруг подумала… Впрочем, неважно, о чем подумала. Мало ли что кому показаться может.
– А что показалось, можно спросить?
– Спросить можно, – говорит Алевтина и на несколько секунд выпадает из реальности…
…в затуманенную в ее восприятии красным маревом из-за пульсирующей боли заброшенную деревенскую кузницу, где на дровяных козлах распластано окровавленное тело крепыша-татарина, а стоящий рядом немецкий гауптман с ужасом прислушивается к звучащему издалека неестественно тоненькому голосу:
Дуви ду дуви дуви ди ха ха ха!
Дуви ду дуви дуви ди ха ха ха!
7
Обычная подсобка в подвале рачительного завхоза советского детдома военных лет. Под потолком небольшое окно, вдоль стен полки с инструментами и разнокалиберными коробками, в центре верстак. Рядом с восьмиступенчатой лестницей, ведущей от двери, топчан из трех досок на двух чурбаках. Над дверью прикреплена к стене черная тарелка репродуктора.
Дверь распахивается, и Иваныч проталкивает в подсобку Вована и Чимбу.
– Шагай, шагай, тунеядцы!
– Полегче, дядя! – возмущается Вован.
– И за базаром следи: не тунеядцы, а иждивенцы! – вторит приятелю Чимба. – У государства на иждивении, понял, да?
– Во какой умный! – удивляется Иваныч и передразнивает: – «Понял, да?» Глуздырь пипеточный, а туда же! А ты не спеши, со мной пойдешь, – говорит он Титаренкову, останавливая того на лестнице.
– А чем Горел лучше нас? – возмущается Вован. – На одном скоке спалились – всем и отвечать!
– Еще один глуздырь!
– А чё, в натуре? – кипишится Чимба. – Такой же тунеядец! Ай-я-яй, как не стыдно! Такой большой мальчик, а стекла в хлеборезке разбил!
Титаренков, как пятилетний ребенок, еще ниже опускает голову.
– Я больше не буду.
– Я сказал: Горел со мной пойдет, – повышает голос Иваныч. – У меня для него отдельное задание.
– Василий Петрович сказал здесь работать, – упрямится Горел-Титаренков. Для него слова директора Тулайкина все-таки авторитетнее слов явно расположенного к нему завхоза.
– Ладно, – подумав, говорит Иваныч и командует «глуздырям»: – Спички из карманов! Сами и по-быстрому, пока шмон не устроил!
Вован нехотя отдает Иванычу коробок спичек, а Чимба демонстративно выворачивает пустые карманы.
– И предупреждаю: если с парнем что – ответите!
– Мы малохольных не трогаем, – бессовестно врет Чимба.
– Больных обижать непринято, а он у нас на всю голову больной – и снутри, и снаружи, – паясничает Вован.
– У него, между прочим, голова рукам не помеха. В отличие от некоторых. Прав Петрович: пороть вас надо! Государство кормит, одевает…
– Еще один отец выискался! – говорит Вован.
– А мы и учимся, между прочим! И сейчас учиться должны. А что плохо учимся, так это по способностям. Мамка, чай, не наругает! –