Модерный национализм. Глобальные катастрофы и как от них защититься. Виктор Тимченко
патриот, но единицы, значительно большей, чем деревня, город или страна, – он патриот планеты Земля, если считать данностью то предположение, что даже космополиты не захотят «братаний» с инопланетянами.
Истории известны люди, которые считали патриотизм злом и такое своё мнение обосновывали. Хрестоматийным стал пример гениального русского писателя Льва Толстого. Он считал, что патриотизм является чувством «грубым, вредным, стыдным и дурным, а главное – безнравственным». Инвективой патриотизму стало его написанное в 1894 году эссе «Христианство и патриотизм».
Конец XIX века – время, когда Германия присоединила к себе спорные Эльзас и Лотарингию, а Франция искала союзника, чтобы «исправить эту историческую несправедливость» и забрать себе провинции назад. Одним из таких союзников должна была стать Россия. Франция всеми силами пытается переманить царя на свою сторону. И Толстой, сомневаться в любви которого к России нет никаких оснований, пишет статью, всем его мощным талантом нападая на русских и французских «патриотов», которые спят и видят новую бойню, где за свои интересы французская буржуазия хочет расплачиваться российским пушечным мясом. Чтобы не быть голословным, приведу широкую цитату из Толстого: «Зазвонят в колокола, оденутся в золотые мешки долговолосые люди и начнут молиться за убийство. И начнётся опять старое, давно известное, ужасное дело. Засуетятся разжигающие людей под видом патриотизма и ненависти к убийству газетчики, радуясь тому, что получат двойной доход. Засуетятся радостно заводчики, купцы, поставщики военных припасов, ожидая двойных барышей. Засуетятся всякого рода чиновники, предвидя возможность украсть больше, чем они крадут обыкновенно. Засуетятся военные начальства, получающие двойное жалованье и рационы и надеющиеся получить за убийство людей различные высокоценимые ими побрякушки – ленты, кресты, галуны, звёзды. Засуетятся праздные господа и дамы, вперёд записываясь в Красный Крест, готовясь перевязывать тех, которых будут убивать их же мужья и братья, и воображая, что они делают этим самое христианское дело.
И, заглушая в своей душе отчаяние песнями, развратом и водкой, побредут оторванные от мирного труда, от своих жён, матерей, детей – люди, сотни тысяч простых, добрых людей с орудиями убийства в руках туда, куда их погонят. Будут ходить, зябнуть, голодать, болеть, умирать от болезней и, наконец, придут к тому месту, где их начнут убивать тысячами, и они будут убивать тысячами, сами на зная зачем, людей, которых они никогда не видали, которые им ничего не сделали и не могут сделать дурного.
И когда наберётся столько больных, раненых и убитых, что некому будет уже подбирать их, и когда воздух уже так заразится этим гниющим пушечным мясом, что неприятно сделается даже и начальству, тогда остановятся на время, кое-как подберут раненых, свезут, свалят кучами куда попало больных, а убитых зароют, посыпав их извёсткой, и опять поведут всю толпу обманутых ещё дальше,