Исповедь «иностранного агента». Как я строил гражданское общество. Игорь Евгеньевич Кокарев
Бразилию, Японию, Сингапур, про жизнь морских скитальцев. Послушают, помолчат, представляя дальние страны, кто-то тронет струны и затянет, тихонько так. И звучат, как когда-то в Одессе, и Булат, и Кукин, и Визбор, и Клячкин. Какие яркие звезды здесь над головой… Может это и есть счастье? А было мне тогда двадцать четыре года. Думалось, вот мое место, здесь, с вами, ребята. И такими понятными нам казались тогда слова Назыма Хикмета:
…Если я гореть не буду,
Если ты гореть не будешь,
Если мы гореть не будем,
Кто ж тогда развеет тьму?
Вот такая она, юность 60-х
Самонадеянно стирая грань между столицей и провинцией, спешу выписать не доходившие сюда раньше журналы «Новый мир», «Юность», «Иностранная литература». Обещаю, повторяя как заклинание, что вот-вот к нам приедут студенческие бригады из Москвы. Договорился же перед отъездом, сидя в кабинете с двумя Чурбановыми, железно договорился. И со ВГИКом, и с консерваторией, и с библиотечным институтом, который, кстати, уже и прислал нам первые партии книг. А актер Кирилл Столяров тогда пообещал знакомого сценариста для фильма о Каратау, городе будущего. Пока мы сами на присланной с книгами кинокамере учимся снимать летопись нашей комсомольской стройки. А то, что сплю еще на полу, на набитом ватой матрасе, так это ничего, это же и есть романтика!
Тихой лунной ночью шли мы с репетиции. Ночная степь пахла сухими цветами. Вдруг сзади сгустилась опасность. За спиной нарастал глухой топот. За нами гнались?
– Бежим! – выдохнул я, и мы понеслись. Злая, тупая темная сила догоняла. Дышала в спину. Кто? За что? Я сбросил вьетнамки. Сзади чем-то больно полоснуло по шее. Челюсть хрустнула. Зубы? Не оглядываясь, впрыгнул в дверь общежития и успел захлопнуть ее перед разъяренной темнотой.
В госпиталь, куда меня положили с выбитыми солдатской бляхой зубами и рассеченным затылком, пришли стройбатовцы извиняться. Оказывается, они искали курда, который изнасиловал невесту одного из них. Про местных курдов я еще не то слышал. Здесь их целое поселение. В армию их не берут, они не граждане СССР. Они охотятся за русскими девушками, ибо по их законам ребенок, рожденный от курда, считается курдом. Так они пополняли убыль своего народонаселения. Красавцы входили в женское общежитие, запирали дверь и начинали по очереди оплодотворять всех. Одна вскочила на подоконник:
– Не подходи, выброшусь!
Он подошел. Я видел кровавое пятно под этим окном. Их даже не судили. Откупились, говорили знающие люди.
Жили рядом с нами в Карата и переселенные народы: немцы с Поволжья, чеченцы, почему-то даже греческие колонисты с паспортами своего греческого королевства, наезжали трудолюбивые китайцы, свободно пересекавшие границу в поисках жизненного пространства и работы. Но заметней всех были красавцы курды. На стройке же комбината по переработке фосфатного сырья в минеральные удобрения в основном трудились российские