Век императрицы. Натали Якобсон
не бойся же ты, – нашептывал Эдвин ему на ухо, будто боялся, что кто-то еще, летающий в высоте, может их подслушать. – Об этом месте, и вправду, мечтают все поэты. Ни ад, и ни рай, третий путь, предназначенный специально для таких, как ты. Для тех, кто может заинтересовать избранное общество. Я представлю тебя нашей элите, и ты запомнишь эту ночь навсегда.
Марсель не решался ни о чем спросить. Он обрел способность трезво мыслить, только когда избавился от страха перед падением. Его ноги коснулись земли. Это уже не дороги Рошена. Марсель озирался по сторонам и видел какой-то незнакомый, пустынный город. И Эдвин был уже не бесплотным духом. Перед ним возле элегантного экипажа стоял уже не ангел, а просто ангелоподобный кавалер, в щегольском бархатном камзоле, с золотистыми локонами, схваченными на затылке темной лентой. Только очень внимательный глаз мог заметить, что под просторным плащом, как будто шуршат два огромных крыла.
Какой странный плащ! Марсель рассматривал синий атлас, расшитый странными витиеватыми символами, меж которыми затерялось несколько звезд. Только колдун мог накинуть на плечи подобное произведение искусства. Знаки, умело вытканные сияющей нитью, тянулись по краям накидки и складывались в причудливые письмена.
– Не сопротивляйся! – сильная рука затолкнула его в карету, заставила пригнуться, чтобы не стукнуться головой о низкую притолоку дверцы. Экипаж плавно и почти бесшумно сдвинулся с места. Эдвин сидел в бархатной полутьме напротив Марселя и задумчиво смотрел на однообразные темные фасады зданий, мелькающие за окном.
– Если ты решил рисовать не людей, то тебе не хватает живой натуры, – он не насмехался, а говорил вполне серьезно и вдумчиво. Доброжелательный, готовый помочь дух исчез, перед Марселем предстал хладнокровный незнакомец.
Он не незнакомец, он ангел, тут же одернул себя Марсель, у него под плащом трепещут живые крылья. И все же перед ним предстал совершенно другой Эдвин, не участливый и все понимающий, как будто, знакомый всю жизнь, а чужой и далекий, холодный, как звездный свет, и абсолютно равнодушный к любым переживаниям спутника.
– Где мы? – взволнованно спросил Марсель, выглядывая через окно на пустынные, казалось, заброшенные улицы. Карета летела стрелой, хотя не было слышно ни топота копыт, ни грохотания колес, будто лошади ступали на пуантах или вовсе не касались дороги, а неслись по воздушному пространству.
– Я же сказал, мы там, куда мечтают попасть все, но людям путь сюда заказан, – за внешним спокойствием спутника угадывалось едва уловимое раздражение. От Марселя, очевидно, ожидалось больше понятливости, но в данных обстоятельствах, увезенный глухой ночью из дома юноша не мог быть ни сообразительным, ни заинтересованным, он был напуган. Его не оставляло чувство, что вместо Эдвина на противоположном от него сидении, в тени, расположился незнакомец, по какой-то неведомой причине желающий ему зла.
– Улицы только выглядят необитаемыми, – Марсель произнес вслух свою мысль, не боясь услышать ни насмешки,