Лицо в темноте. Нора Робертс
и мелодия была тихой и печальной.
В церкви Эмме не понравилось, и она обрадовалась, когда они вышли наружу, на солнце. Джонно и Пи-Эм, с покрасневшими от слез глазами, несли гробик вместе с еще четырьмя другими дядями, которые вроде бы оказались двоюродными братьями. Она даже удивилась тому, для чего их понадобилось так много, чтобы нести Даррена, ведь он был совсем не тяжелым. Но спросить об этом не решилась.
Чтобы не заплакать, она стала смотреть на коров, высокую траву и птиц, что кружили над головой.
«Даррену бы наверняка понравилась ферма», – подумала она. Но то, что он не стоял сейчас рядом с нею, готовый бежать наперегонки и смеяться, было неправильно и нечестно.
Он не должен лежать в том ящике, думала она. И ангелом он тоже не должен быть, пусть даже с крыльями и музыкой. Если бы она оказалась сильной и храброй, если бы она сдержала свое обещание, то он сейчас не лежал бы в гробике. Это ей там самое место, поняла она, когда слезы все-таки сорвались и потекли ручьями по щекам. Она позволила, чтобы с Дарреном случилось несчастье, не уберегла его от чудищ.
Когда она заплакала, Джонно взял ее на руки. Он слегка раскачивался, и это успокаивало. Она положила голову ему на плечо и стала вслушиваться в слова, которые он говорил вместе со священником:
– Господь – Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться…
Она нуждалась. Отчаянно нуждалась в том, чтобы Даррен вернулся. Смаргивая слезы, она вновь стала смотреть, как колышется под ветром трава. До нее долетел голос отца, почти неузнаваемый от горя и боли:
– …пусть пойду в темноте долины смерти, не устрашусь я зла…
«Там было зло!» – хотелось ей крикнуть во весь голос. Зло было на самом деле, оно погубило Даррена. И у зла не было лица.
Она увидела над головой птицу и стала следить за ней. И вдруг на вершине соседнего холма Эмма заметила какого-то мужчину. Он стоял, глядя сверху на маленькую могилку и убитых горем людей, и щелкал фотоаппаратом.
«Я никогда не буду прежним», – осознавал Брайан, размеренно накачиваясь спиртным. На столике у его локтя стояла бутылка ирландского виски. Ничто уже не будет прежним. Таким, каким было раньше. Выпивка не ослабила боль, на что он так надеялся, наоборот, запустила свои щупальца еще глубже.
Он даже не мог утешить Бев. Хотя и пытался – Господь свидетель. Он очень этого хотел. Он хотел утешить ее и хотел, чтобы она утешила его самого. Но Бев оказалась так глубоко похоронена внутри бледной подавленной женщины, безмолвно стоявшей рядом, когда их сына опускали в могилу, что он не смог дотянуться до нее.
Проклятье, она была нужна ему! Кто-то должен был убедить его в том, что у всего случившегося были свои причины, что надежда не умерла, что она остается даже в эти самые мрачные дни его жизни. Именно поэтому он привез Даррена сюда, в Ирландию, именно поэтому настоял на мессе, молитвах и церемонии. Истинная вера проявляется на похоронах, думал Брайан. Но даже знакомые слова, запахи и надежда, которую священник раздавал столь же праведно, как и облатки на причастии,