Античная юность. Повести, рассказы, стихи. Александр Поздеев
упрямая, знаешь, я что задумала…
– Давай немножко уроками позанимаемся, кино есть кино, но учеба важнее. Я тут же включил на стареньком магнитофоне свежие записи Виктора Цоя, и под восьмиклассницу, и пачку сигарет, и алюминиевые огурцы мы в тот вечер, таки, доконали столь ненавистную нам обоим физику, а едва её закончив, начали целоваться, благо, до прихода моих предков оставался час, но хвала небесам, мы почему-то всегда останавливались вовремя, не переходя грань, после которой остановиться уже невозможно. Перед приходом родителей мы принимали, как вы понимаете, набожно лицемерный вид, типа мы такие вот примерные дети, сидим, зубрим, ужинали с ними, уставшими (а они у меня оба были реставраторы, восстанавливали целых два храма в нашем городе), а папа и мама даже простой ужин превращали в феерию шуток и беззлобного смеха.
Очень замечательные мои родители, слава Богу, до сих пор здравствуют, и я им за все благодарен, а уж Люсю они полюбили, как свою родную дочь, в отличие от Алены, которую принимали всегда с холодной отстраненностью. Потом я Люсю провожал до самой квартиры, памятуя о предупреждении Алены и зная, что моя бывшая подруга слов на ветер никогда не бросает, возвращался домой и учил просто до посинения текст, проговаривал, переживал за предстоящую съемку, ложился спать наверно только часа в три, но в восемь уже вскакивал, как штык, делал зарядку, завтракал и бежал за Люсей. На второй съемочный день нам уже предстояла сыграть гораздо более сложные сцены, где, конечно, присутствовали драматические постановочные моменты, и требовалось максимум выкладки и не фальшивой, а настоящей актерской игры, нам предстояло сыграть три больших сцены.
Первая сцена была в классе, я по роли отвечал у доски, а Люся должна была со своей парты подавать мне какие-то знаки так, что я забывал из-за нее урок, путался, и в конечном итоге, получив двойку, возвращался на место, но так и продолжал смотреть на нее, и она, почувствовав мой взгляд, должна была обернуться и посмотреть тем самым магическим взглядом, что присутствовал и на лестнице во вчерашней сцене.
Сначала мы репетировали без массовки, без класса, и Люся играла так, что у меня внутри все переворачивалось, и я, который должен был путать слова по роли, начал и в самом деле путать немногочисленные слова, предназначенные моему персонажу. К счастью, нам попался очень корректный и понимающий режиссер.
– Сосредоточься, Слава, – строго, но без нажима, сказал он, – пока это только репетиция.
Действительно, после его слов я спокойно отыграл свои сцены, ничего не путая, и режиссер остался очень доволен, до съемки остался час, и нас отправили на грим и к костюмерам. Меня по-прежнему одели в этот ультрамодный костюмчик, из которого единственной приметой времени был комсомольский значок на лацкане пиджачка, Люсю в то же вчерашнее школьное платье с белым фартуком (в своем обычном платье режиссер ей сниматься не разрешил, оно как то не вписывалось в образ, который он видел) хотя