Омертвение. Ярослав Толстов
и здание, выскобленное, блестит и, кажется, теперь-то уж приближено к стандарту европейских вокзалов, но отчего-то оно похоже на чопорную даму века восемнадцатого, неожиданно наряженную в полупрозрачный лифчик и мини-юбку. Хорошо, не тронули старые часы, только слегка подчистили, и на их округлые бока по-прежнему опираются копытами два вставших на дыбы откормленных бронзовых коня, которые посылают друг другу свирепые взгляды. Вон широченная лестница с сонными львами, вон вокзальный рынок, откуда тянет дымом и копченой рыбой, и уже видно, как вдалеке ползет трамвай, а вблизи – поезда и люди, люди, люди… И над всем этим истошное свар-ливое карканье огромных вороньих стай, и услышав его, я окончательно осознаю, что я снова в Волжанске – старом городе рыбы, арбузов и ворон.
Выпрыгнувший из вагона Женька с двумя сумками, смотрит на меня одобрительно и как-то умиротворенно, потому что я уже снова выгляжу как надо – на лице больше нет ни тускловатого призрачного макияжа, ни очков, мешковатое синее пальто сменилось длинным строгим черным, у сапог появились каблуки и волосы больше не прилизаны. Так положено – в Волжанске я должна появляться уже Витой. Мне остается только вернуть цвет высветленным бровям и добавить немного яркости пепельным воло-сам, и я окончательно начну соответствовать самой себе. Правда, вначале придется поехать в «Пандору» и сдать отчет, над которым я утром еще не-много поработала.
– Где этот старый пропойца?! – ворчит Женька и крутит головой, вы-сматривая запаздывающего Артефакта. – Или для него нет смысла в том, что поезд прибыл на конечную? Постой здесь, Вита, а я пройду вперед, гляну.
Он уходит, а я, не найдя Артефакта среди толпящихся на перроне, заку-риваю и снова начинаю глазеть по сторонам, притаптывая каблуками гряз-ный снег. Волги с вокзала, конечно же, не видно. Сейчас она спит, зако-ванная в лед, и где-то там, на ней сидят рыбаки, согнувшись, над лунками, которые провертели в ее холодной застывшей спине. Зимняя Волга с дав-них пор нравится мне куда как больше Волги летней, когда она на пике жизни и неспешно катит мимо свои желтоватые мутные воды, из которых кто-то может внимательно наблюдать за тобой…
Задумавшись, я делаю шаг в сторону и налетаю на какого-то прохожего, который зло отталкивает меня назад, да так, что я чуть не падаю прямо в грязь.
– Куда ты прешь, коза?! Глаза потеряла?! – раздается рядом резкий ок-рик. Я взмахиваю руками, пытаясь удержать равновесие на скользком пер-роне, и меня больно хватают за локоть и вздергивают в прежнее устойчи-вое вертикальное положение. Закусив губу, я поворачиваюсь, но вижу уже только спины троих удаляющихся мужчин – всех как на подбор крепких, внушительных и почти одинаково одетых. Все же я точно знаю, кто меня оттолкнул, обругал и удержал – успела заметить боковым зрением. Это че-ловек, который идет с краю, ближе к рельсам, в черных брюках и короткой коричневой дубленке, и я оскорбленно взвизгиваю ему в затылок:
– За собой следи, шифоньер!
Конечно,