Ведьмы. Запретная магия. Луиза Морган
тебя, моя крошка.
– Но, маман, знал ли он о существовании ребенка? Был ли он добр к тебе или…
Нанетт махнула рукой:
– Это уже не так важно, Урсула. Это не имеет никакого значения.
Она выпрямилась и направилась во тьму, осторожно неся покачивающийся подойник. Урсула смотрела ей вслед, держа в руках метлу. Жизнь Орчард-фарм заключалась в сборе урожая, уходе за скотом и чередовании времен года. Здесь некогда было предаваться грезам. Ее престарелые тетушки трудились часами и редко находили время для развлечений. Мать рассказывала ей истории об обычных людях, ни о чем волшебном. Она научила Урсулу читать по книге басен, и они обе знали, что это были выдумки.
Урсула отложила метлу в сторону и направилась к насосу у прачечной, чтобы наполнить ведро водой. Накачивая воду, она мельком осмотрела огород и освещенные окна фермерского дома. За занавесками сновали тени женщин, готовящих еду: суп, хлеб и домашний сыр. Они, казалось, ничем не отличались от фермерских жен, разве что редко отлучались из Орчард-фарм.
Окунув жесткую щетку в холодную воду, Урсула представила себе мать восемнадцатилетней. Она была хорошенькой, наверное. Она и сейчас красива, хотя ей тридцать четыре года. А каким был мужчина? Она попыталась представить его себе. Несомненно, он был смуглым, потому что она тоже была такой. Высоким. Возможно, он не был корнуолльцем. Что же за мужчина разделил ложе с одинокой девушкой, а потом бросил ее?
Когда козел покрывал коз, он бодал их, кончив свое дело. Так ли поступил ее отец? Волновало ли это Нанетт?
Урсула ворчала от досады. Она ничего не понимала. Как, впрочем, и раньше.
Она не пошла ужинать, пока не отмыла стойло до блеска и козы не улеглись спать на свежей соломе. Пони, тогда их было шесть, сонно моргали на пастбище, опустив подбородки на холки друг друга. Звезды замерцали на востоке, преследуя солнце до самого западного моря. Теплый ночной ветерок поднимал в воздух темные пыльные столбы, которые проносились по грязной дороге, отделяя ферму от болота.
Урсула остановилась посреди сада, глядя на тропу, которая шла вниз. В Марасион, где она бывала неоднократно. Дальше был Пензанс, а потом – Сент-Айвс, где она была лишь раз, продавая пони. Если двигаться дальше, можно пройти по западной части к реке Тамар, которая была границей Англии и Корнуолла. Ее кузены ушли по этой тропе, кузены, которых она не встречала в своей жизни никогда. Они спаслись бегством, оставив ее наедине с остатком семейства.
Для нее было немыслимо покинуть Корнуолл и Орчард-фарм. Она гордилась тем, что хорошо знала все тропинки, низины и холмы вересковой пустоши и могла уверенно пройти по ним с завязанными глазами. Она любила коз, пони и их жеребят. Она наслаждалась уединением холма и видом на залив Маунтс.
Она, разумеется, понимала, почему ее кузены хотели сбежать от суровых Оршьеров. Луизетт хмурилась, Анн-Мари нервничала. Флоранс металась между кухонной плитой и кладовой, как будто Бодминский зверь. Изабель гремела горшками и позвякивала мисками и тарелками. Флеретт говорила, если только ей приходилось это делать, хриплым шепотом.
Нанетт