Петр III. Загадка смерти. Олег Иванов
в главе «Дело Хитрово»). Вместе с тем обращает внимание упрек Екатерине II в неблагодарности, о чем Дашкова не решилась говорить в своих мемуарах.
Однако в текст «Записок» вошла другая мысль: переворот 1762 года – случайность. Дидро рассказывает о разговоре с Дашковой следующее (примечательно, что он специально подчеркнул в тексте: «Я передаю слово в слово то, что слышал от Дашковой»): «Между прочим, мы однажды коснулись революции 1762 года… она отвергала всякое притязание на него, как за себя, так и за других. Это было делом, сказала она, непонятного порыва, которым все мы бессознательно были увлечены; и если кто особенно содействовал нашему успеху, – это сам Петр III, своими глупостями, пороками, неспособностью, ропотом и неудовольствием, возбужденным в народе его грязным и развратным образом жизни. Все единодушно шли к одной цели; в заговоре было так мало единства, что накануне самой развязки ни я, ни императрица, ни кто другой и не подозревал ее близкого результата. За три часа до переворота можно было подумать, что он отстоит от нас несколькими годами впереди. Казалось, не было и вопроса о том, чтоб провозгласить Екатерину императрицей» (ГИ. 373; курсив наш. – О. И.). Отмеченное курсивом противоречит рассказу Дашковой о том, что начало переворота связывалось с отъездом Петра III на войну с Данией (см. ниже).
В ВРЗ по этому поводу сказано так: «За несколько часов до события никто из нас не знал, когда и чем оно закончится; в этот день был разрублен гордиев узел, завязанный невежеством, различием мнений, разнообразием взглядов на основные условия готовящегося великого свершения. Все произошло по мановению руки Провидения, исполнившего расплывчатый план людей, мало связанных между собой, не понимающих друг друга, объединенных одним желанием, выражавшим желание всего общества. Вернее сказать, они только мечтали, боясь углубиться в собственные мысли и тщательно все обдумать, потому и не выработали определенного плана переворота. Если бы все главные участники событий захотели сознаться в том, какую роль в успехе заговора сыграла случайность, им бы пришлось спуститься с высоких подмостков[70]. Что до меня (признаюсь совершенно искренне), то, догадавшись, может быть, первой о возможности свергнуть монарха, не способного править, я стала много размышлять об этом (насколько способна к размышлению восемнадцатилетняя голова), но, говорю откровенно, ни чтение книг о переворотах, ни мое воображение, ни все мои догадки никогда бы не дали такого результата, к какому привел арест Пассека» (66; курсив наш. – О. И.).
Княгиня Дашкова в своей пропаганде идеи случайности доходит до того, что вкладывает приведенные нами выше слова слова о ней даже в свой диалог с Федором Орловым перед началом переворота: «Скажите вашему брату, чтобы он немедленно скакал в Петергоф и привез императрицу прежде, чем Петр III последует чьему-нибудь разумному совету и пришлет ее сюда либо приедет в Петербург сам и разрушит то, что было угодно свершить Провидению
Явный намек на Екатерину и Орловых.