Испекли мы каравай… Роман. Стефания Вишняк
что поселок, в который они собрались, находится на самом юге всей бескрайней страны под Ташкентом и впервые услышали фразу: «Ташкент – город хлебный», и что там вообще не бывает морозов и наводнений, а растут настоящие арбузы, дыни, яблоки и виноград, которые они видели только на картинках. После всех этих многообещающих новостей дети с еще большим нетерпением стали ждать день отъезда.
Контейнер отец с дядькой Илькой благополучно загрузили нехитрыми пожитками, но в основном, конечно, он был заполнен ящиками с выкопанной намедни картошкой. Отец очень гордился этими ящиками:
– Это ж мине, дядько Илько, у воинской части дали о те ящики. Они ж – не халям-балям, а с под патронов о то!
– Та спер, небось?
– Не, сами дали.
– Хорошие ящики. И картошка в них доедет хорошо до самого Ташкента. Всё подспорьем будет там вам.
Олька крутилась возле машины с контейнером и ни на шаг не отходила – боялась, что про нее нечаянно забудут, искренне полагая, что, когда погрузят все вещи, они всей семьей тоже сядут в этот огромный железный ящик и поедут на юг. Но смекалистый дядя Илюша, уловив тревогу внучатой племянницы, объяснил Ольке, что они отправятся на новое-старое место жительства лишь через несколько дней, и не в контейнере, а на поезде – в вагоне для пассажиров.
Услышав это, Анька засмеялась и сказала, что Ольку они с собой не возьмут, потому что она им не родная, а подкидыш. А Толька бегал вокруг Ольки и, высовывая язык, дразнил:
– А Олька – подкидыш! Мы ее с собой на юг не возьмем! Бе-бе-бе… ме-ме-ме…
Ей было очень больно и, уже с полными слез глазами, Олька побежала к маме уточнять свое истинное происхождение. Анька с Толиком ринулись следом, и, опередив Ольку, Анька первая обратилась к маме:
– Ма, а правда же, что меня вы нашли в капусте, Тольку в морковке, Павлика в больнице, а Ольку подобрали на дороге, потому что ее там татары бросили, да же, ма?
– Лучше бы помогли, вон, матери позаметать! Та принесите жеш хоть совок, там он – у сенках. – сказала мама, подметая опустевший дом.
– Толька! Быстро принеси маме совок! – скомандовала Анька.
– Сама неси! Мама тебе сказала! Ма, мы же Ольку с собой не возьмем, да же, ма? – спросил Толик.
– Тю, а куда же мы ее? Тут, что ли оставлять? Та вы принесёте мне совок, язви вас у душу, или нет?!
И Анька с Толиком, мгновенно исполнив просьбу матери, стали наблюдать за дальнейшим развитием событий.
Олька, выпятив нижнюю губу, явно намереваясь вот-вот разрыдаться, робко приблизилась к маме:
– Ма-а-а?.. Аньку – в капусте, Тольку – в морковке, а меня где, м?! – с горечью вопрошала она, сквозь навернувшиеся слезы глядя на мать.
– Де-де… Ворона тебя на дереве снесла! Ид-ди, не маячь перед глазами!
– К-какая ворона? Где-е?.. – уже едва сдерживала она рыдания.
– В гнезде!
– Почему – ворона?..
– Та потому, шо ты горластая!! Та не путайся жеш ты под ногами, твою мать! Мотай отсюдава, я тут позамету, –