Сюжетная типология русской литературы XI-XX веков (Архетипы русской культуры). От Средневековья к Новому времени. Владимир Васильев
«воинских повестей».)
Рассмотрим примеры с таким вариантом построения композиции.
В «Сказании об убиении в Орде князя Михаила Черниговского…» изначально речь идет о внешних врагах, коими являются «поганые татары» и хан Батый. Рассказывается о завоевании Русской земли и установлении обычая ездить русским на поклон к хану в Орду. Прибывшие должны были пройти «сквозе огнь и поклонитися кусту и идолом». Для христианина согласие совершить языческий обряд было равносильно отречению от собственной веры и приобщению к вере поганых. Экспозиция конфликта налицо, далее неизбежно появление персонажа-мученика. Михаил Черниговский предстает как герой, которому «посла Богъ благодать и даръ Святаго Духа на нь и вложи ему въ сердце ехати предъ цесаря и обличити прелесть его, ею же лстить крестьяны»209. Князь заявляет своему духовному отцу: «Азъ быхъ того хотелъ кровь свою пролияти за Христа и за веру крестьяньскую». На что получает «пророческий» ответ: «Вы [Михаил и Федор] будета в нынешнемь веце новосвятая мученика на утвержение инем, аще тако створита»210. После отказа поклониться татарским богам «вельможа» Елдега бросает в лицо строптивцу: «Михаиле, ведая буди – мертвъ еси!» Но князь остается тверд в своем решении: «Азъ того хощю, еже ми за Христа моего пострадати и за православную веру пролияти кровь свою»211.
На стороне татар выступают внук Михаила, ростовский князь Борис, и бояре, которые уговаривают черниговского князя исполнить волю хана и обещают принять за его грех епитимью. «Тогда глагола им Михаил: “Не хощю токмо именемь христьян зватися, а дела поганых творити”». Федор, находящийся рядом, опасается, как бы князь не поддался на уговоры и не поколебался в своей решимости, вспомнив любовь жены и ласку детей. Он напоминает ему слова из Евангелия, которым учил их духовный отец: «Рече Господь: “Иже хощеть душю свою спасти, погубить ю, а иже погубить душу свою мене ради, то спасеть ю”. И паки рече: “Кая полза человеку, аще и всего мира царство прииметь, а душю свою погубить?”» и пр.
Это кульминационная сцена перед казнью, и для Михаила речь идет не о том, что грех можно очистить покаянием, а о выборе между спасением или гибелью души, который надо сделать здесь, в эту минуту. Заканчивается она очень эффектным жестом князя («сильной деталью»212). «Тогда Михаилъ соима коць (плащ) свой и верже к нимъ, глаголя: “Приимете славу света сего, ея же вы хощете!”»213. Это жест-символ, означающий абсолютную внутреннюю готовность обвиняемого к конечному испытанию и последний шаг к нему. Одежда в Средневековье символизировала чин и звание носящего ее. Сбросив свой плащ, Михаил тем самым сверг с себя высокий княжеский сан. Этим жестом он свершает то, что должно свершить каждому подвижнику во имя Христа, – отречение от мира. («Всяк, иже оставит дом, или братию, или сестры, или отца, или матерь, или жену, или чада, или села имени Моего ради, сторицею приимет и живот вечный наследит» [Матф. 19, 29] – в данных словах Евангелия для христианина заключены смысл и обоснование подвига
Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского… С. 228, 230.
Там же. С. 230.
Там же. С. 232.
См.: Истоки русской беллетристики. С. 20 и др.
Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского… С. 232.