Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 5. Часть 7. Разбитые мечты. Евгений Бажанов
приходилось прикрывать крамольные речи присяганием в верности «императору». Видимо, играли определенную роль все три фактора, и не только в случае с означенной особой. Прежде кристально-чистое мировосприятие функционеров правящего класса стало к началу 1986 года мутиться и вихриться.
Правда, в феврале – марте 1986 года работал XXVII съезд КПСС, на котором М.С. Горбачев, признав недостатки, ошибки и трудности, выступил с программой использования скрытых резервов социализма, ускорения социально-экономического развития страны. Для большинства делегатов лозунги звучали ладно, оптимистично, привлекательно. Нам горбачевская программа представлялась демагогической, хотя в ней содержалось гораздо больше здравых, живых мыслей, чем в предыдущих партийных документах.
Впрочем, нам было не до анализа докладов и речей. Я, в частности, имел поручение опекать партийные делегации из Вьетнама и Лаоса. Водил их в музеи, цирк, на хоккей. На хоккейном матче попросил знаменитого вратаря В. Третьяка (сидевшего поблизости) пообщаться с лаосскими лидерами. Третьяк согласился, увлеченно рассказывал гостям о любимом виде спорта. Лаотянцы внимали и одновременно следили за событиями на ледовой площадке. И всякий раз, когда там происходило столкновение, они взрывались заразительным смехом. Третьяк тогда замолкал, недоуменно посматривая на чудаковатых собеседников. Улучив момент, я шепнул ему на ухо: «Не удивляйтесь, в Юго-Восточной Азии люди даже при виде автомобильной катастрофы улыбаются и хихикают. Это своего рода защитная реакция».
На самом съезде бросалась в глаза популярность Фиделя Кастро. При его появлении в фойе зала заседаний делегаты замолкали, цепенели, а затем многие бросались к вождю кубинской революции: пожать ему руку, выразить восхищение, получить автограф, сфотографироваться.
Чувствовалось также, что делегаты пребывают в оптимистичном расположении духа. Наконец-то вываленные в нафталине старики оттеснены на задний план, страна оживает и вот-вот на всех парах рванет вперед и вверх.
На меня «навесили» еще одно задание – дежурить в галерее подарков. Гости дарили сувениры, которые развешивались или расставлялись у стены в фойе Кремлевского Дворца съездов. Делегаты рассматривали подарки, одобрительно цокали языками и качали головами. Но вот ко мне подошли два товарища со значками Ким Ир Сена в петлицах пиджаков. Более важный на вид что-то сказал по-корейски. Молодой перевел:
– Почему подарок товарища Ким Ир Сена висит ниже этой вещи из Мозамбика?
– А вам не все равно? – удивился я.
– Мне, – признался переводчик, – все равно. Но моему шефу (и здесь молодой кивнул в сторону стоявшего рядом коллеги) не все равно. Ему докладывать о ситуации в Пхеньян.
Тогда я предложил:
– Скажите шефу, что отсчет подарков идет по кругу и начинается этот воображаемый круг с подарка товарища Ким Ир Сена. Ваш подарок – № 1, а мозамбикский – последний в кругу.
Услышав