Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.. Р. Ю. Почекаев
откупщик старался всячески снизить затраты на добычу золота, используя постоянно не более 2–3 человек на каждом из шести взятых на откуп участков [Нечаев, 1914, с. 65–67; Гаевский, 1924, с. 58].
Это представляется вполне объяснимым, учитывая, что для постоянной и эффективной добычи полезных ископаемых властям следовало бы вначале вложить в это дело значительные средства, тогда как они предпочитали решать вопросы управления земельными отношениями не экономическими, а исключительно административными методами. В большинстве своем эти методы сводились к конфискации земель и прочей недвижимости монархами или беками. Даже в эпоху российского протектората, в 1880-е годы, беки нередко позволяли себе просто-напросто отнимать частично или полностью имущество у достаточно состоятельных жителей подведомственных им регионов по надуманным причинам – например, по ложным обвинениям в нарушении законов [Стеткевич, 1894, с. 259]. Эмиры действовали еще прямолинейнее и зачастую конфисковали имущество «для государственных нужд». Например, когда в 1870 г. в Бухару прибыло российское посольство под руководством полковника С.П. Носовича, эмир Музаффар поселил его в доме сановника Шукур-инака, которого просто-напросто выселили [Носович, 1898, с. 285].
Естественно, учитывая абсолютный характер власти эмира в государстве в целом и неконтролируемое правление беков в регионах, ни один держатель земли не мог чувствовать себя защищенным от посягательств властей, поэтому многие землепользователи и землевладельцы не старались извлечь из земли максимум пользы. Более-менее стабильным было положение мильковых, т. е. частновладельческих земель, изъятие которых было возможно только на основании судебных решений или личного волеизъявления монарха, который мог признать мильк недействительным. В связи с этим российские путешественники отмечали, что если им попадались ухоженные хозяйства, то это всегда были мильковые владения [Ситняковский, 1899, с. 159].
Еще более защищенным было положение вакфов (вакуфов) – владений, которые их собственники жертвовали на благотворительные цели, чаще всего религиозные: это было связано с высоким статусом и значительным влиянием мусульманского духовенства в эмирате. Вакфы фактически изымались из гражданского оборота и, соответственно, не облагались никакими налогами, а доходы с них шли на мечети, медресе, школы и т. п. Некоторые вакфы обладали своим статусом в течение многих веков, не подвергаясь посягательствам со стороны властей – например, Лянгарский вакф в Шахрисябзском бекстве существовал еще со времен Амира Тимура (Тамерлана), т. е. с XIV в., и в течение всего этого времени до конца XIX в. его управители-мутавали принадлежали к одному и тому же роду, который и учредил этот вакф [Белявский, 1894, с. 108–109].
Некоторое упорядочение земельно-правовых отношений в Бухарском эмирате произошло лишь после установления российского протектората, когда во владениях эмира появилось большое число российских предпринимателей, стремившихся всячески защитить свои права на земли, которые они брали