Воинский дискурс: три источника, три составные части. Сергей Зверев
человечным, его войско не сможет воевать, а если войско не сможет воевать, оно не достигнет успеха. Вот почему человечность – это туловище войска. Командующий не может быть без добродетели. Если у него не будет добродетели, он не будет иметь влияния, а если у него не будет влияния, он не сможет использовать все возможности своего войска. Вот почему добродетель – это руки войска. Командующий должен обладать доверием. Если у него не будет доверия, его приказы не будут исполняться. А если приказы не будут выполняться, войско не будет сплоченным. Вот почему доверие – это ноги войска. Командующий должен превосходить всех умом. Если он не будет превосходить всех умом, действиям войска не будет хватать решительности. А потому решительность – это хвост войска» [10, с. 442–443].
Сочетание параллельной и последовательной темарематической связи, анафор и метафорики действительно придают периоду красоту и завершенность. Но почему же если командующий не будет человечным, его войско не сможет воевать? История войн свидетельствует, к сожалению, об обратном. Почему, если командующий не будет пользоваться доверием, его приказы не будут выполняться? А на что же тогда дисциплина и богатый арсенал методов принуждения? И как связаны умственное превосходство командующего и решительность действия войска? Решительность является производной в первую очередь от воли военачальника. На все эти вопросы трактат не дает ответа.
Неограниченность людских ресурсов натолкнуло военных теоретиков Древнего Китая на мысль заменить воспитание войск «профессиональным отбором». У-цзы, например, хоть и советовал изучать свойства воинов, но не с тем, чтобы найти лучшие способы воздействия на них, а чтобы выбрать готовых, мотивированных исполнителей: «Они (правители. – С.З.) собирают из своего народа отважных и храбрых, сильных духом и телом и составляют из них отряд; они собирают таких, кто с радостью идет в бой, отдает все свои силы борьбе и тем проявляет свою преданность и храбрость и составляет из них отряд; собирают таких, кто может переходить через горы, проходить далекие расстояния, кто быстр в ходьбе, умеет хорошо делать переходы, и составляют из них отряд; они собирают таких слуг, кто утратил свое положение и хочет снова иметь заслуги перед государем, и составляют из них отряд; они собирают таких, кто сдал крепости, не смог защититься, кто хочет смыть свой позор, и составляют из них отряд. Эти пять отрядов являются отборными частями армии» [18, с. 141]. Подобное «разделение труда» характерно, разве что, для сказочных персонажей, одни из которых выдергивают с корнем деревья, другие крошат скалы, третьи поворачивают русло рек в зависимости от возникающей задачи.
В замыслах китайских стратегов войскам отводилась роль немых исполнителей приказов. «Мудрый государь и искусный полководец – писал в своем трактате Сунь Бинь, – не делают ставки на рядовых воинов» [18, с. 365]. Личность отдельного воина, а вслед за ним и всей армии лишалась индивидуальности, приносимой в жертву целесообразности, порядку и дисциплине