Однажды в старые добрые времена. Ирина Лем
черный, прямой силуэт башни.
Южные ночи – тревожные, здесь не бывает полной тишины: то цикада затрещит, то птица вскрикнет, то змея в траве прошелестит, то зверек пискнет. Страшно, беспокойно. Девушки прижимались друг к другу, ступали осторожно, прислушивались, готовые от любого подозрительного шума броситься бежать. Лишь две луны – на небе и на море освещали им путь. Был он знаком, чуть ли не каждый день ходили они мимо старой башни к апельсиновым садам. Осталось взобраться на самый высокий холм, оттуда сбежать вниз – и вот берег.
Еще с вершины заметили мужскую фигуру, которая ясно очертилась на фоне лунной дорожки, которая начиналась у мостков и резко обрывалась у далекого горизонта. Две подружки развернулись, побежали домой, Рада стала спускаться. Привыкший к темноте Дэвид заметил подвижную тень на склоне. Пошел навстречу.
Девушка опять остановилась на расстоянии.
Неловко обоим. Что делать, что говорить? Утром шутили, а сейчас…
Она была одета в то же, что днем, вдобавок платок на плечах, но вряд ли он ее грел.
– Замерзла? – спросил капитан.
Не дожидаясь ответа, стянул с себя вязаную кофту с длинным рукавом, которую по просьбе матери возил с собой и в северные страны, и в тропические. Носил редко, но ценность вещей из дома в том, что греют лишь своим присутствием и напоминают о самом дорогом. Они надежны, как якорь, держат моряка на плаву в бурном, жизненном море.
Протянул кофту девушке. Она не пошевелилась, не поняла, зачем он отдает свою вещь. Ей раньше никто ничего своего не отдавал.
– Надевай. Декабрьские ночи и в Испании холодные.
Она неумело натягивала, путалась с отверстиями. Наконец, высунула голову.
– Спасибо… Барашком пахнет.
– Он из овечьей шерсти. Мама вязала.
– Она добрая. Чувствую ее тепло.
– Это мое тепло.
– Это одно и то же.
Дэвид остался в холщовой матросской рубашке, холода не почувствовал. Внутри его кипело что-то.
Взял ее руки, подышал, потер.
– Согрелась?
– Да.
– А я думал, ты не придешь.
– А я думала – ты не придешь!
Посмеялись и сразу стали, вроде, ближе. Но не настолько, чтобы Дэвид позволил себе обнять ее, прижать к груди. Хотя порыв такой вспыхнул.
– Как тебя зовут?
– Рада. Тебя?
– Дэвид. Пройдемся по берегу?
– Да.
Он больше не отпустил ее руку, и в том не было ничего предосудительного.
– Что означает твое имя – Рада? Радость или радуга?
– И то, и другое. Радуга – потому что наши женщины ярко одеваются, во все цвета радуги. А радость… Рома – народ веселый. Любим плясать, песни петь. Радоваться жизни. Даже когда не получается заработать, и ложимся голодными. Все равно не унываем.
– Жизнь кочевая – несладкая. Откуда же у вас жизнелюбие?
– От предков. Их сам Бог легким характером