Лето по Даниилу Андреевичу // Сад запертый. Ксения Венглинская
книжные мальчики, совершенно непривычные к вниманию. Время от времени кидал на Сережу в гимнастерке гордый и неуверенный взгляд; подбрасывал заковыристую английскую фразу, смешно коверкая произношение, и повторял – ву компране? Компране, – наконец сподобился Сережа, – ты же знаешь, я на таком английском не говорю… Только читаю. Генрих был доволен. Он обернулся к Оленьке и щелкнул пальцами. Включился Бэрримор, продул трубку, и, набивая по-новой, принялся разговаривать стихами. My heart in the highlands, my heart is not hear. Wherever I wonder, wherever I rove… Ридли дернул струны и провыл неожиданно низким голосом: – Вспомни мезозойскую культуру – у костра сидели мы с тобой. Ты мою изодранную шкуру зашивала каменной иглой.
– Большинство тысячелетиями прятало головы в песок, а избранные по этим головам ходили. Только так все и держится. Кем бы тебе хотелось? Как правило, остается еще несколько вакансий очевидцев, но они, как бы сказать… временные, что ли. Из аспирантуры-то вылетел?
– Да.
– Плохо дело. Скоро может появиться возможность живо поучаствовать в реальности. Не уверен, что тебе понравится. А приезжай ко мне в Амстер!
– На экскурсию по загнивающему Евросоюзу?
– Ну, он пока весьма комфортно загнивает. От нас можно и к лягушатникам; хоть посмотришь на предмет своих… культурологических изысканий.
– А оттуда – в Нью-Йорк… – написал Данька.
– По маме соскучился, гусар? Бугага.
– Охренеть как смешно. Я ее два года между прочим не видел.
– И меня…
Витька пририсовал улыбочку.
– Пидарские штучки свои оставь.
– Гомофоб.
– Я тебя тоже люблю нежно.
– Как Яна?
– Даже не спрашивай…
…Утро пахло вялым алкогольным душком, плюшевой подушечной пылью и вчерашними сигаретами. Лэптоп валялся рядом. Неудобно упирался в бок и утомленно мерцал. Внизу дрожало окошко аськи – непрочитанное сообщение. Вырубился; даже интернет отключить забыл. «Не грусти и приезжай в гости», – писал Витас. Комната наполнялась радостным синевато-белесым светом. Данька встал в рост напротив окна, воспаленно посмотрел на солнце. Лето, перетряхнувшее всю его небольшую и относительно правильную жизнь, наконец заканчивалось. По свежим солнечным улочкам торопились люди; дети с родителями спешили по школьным базарам, старушки вытаскивали к метро ведра астр и помпезных георгинов. В такое утро хочется начать жизнь сначала. Данька вспомнил, как торчал вчера у «Варшавы», будто под окнами у неверной возлюбленной; в ожидании неизвестно чего. Все внутри протестовало, не желая то ли отмереть, то ли смириться. Он потянулся к пульту и машинально включил телевизор. Реальность продолжала рифмоваться с воображением весьма причудливым образом: в телевизоре была Яна. В общем, она занималась тем же, чем обычно – демонстрировала себя. Попутно бормотала прогноз погоды. Данька задумчиво почесал заросший подбородок. Яна скоро закончила, и на экране появилась заставка регионального телеканала. Он выключил