Дон Кихот Ламанчский. Том I. Перевод Алексея Козлова. Мигель Сервантес
и которым можно только подивиться, не надеясь уже на его излечение в будущем. По заверениям пастухов до места, где должно было быть погребение несчастного Хризостома, было рукой подать. И Вивальдо, который был очень сдержанным и одновременно жизнерадостным человеком, не испытывая ни малейшего сожаления по поводу того, что им не хватало возможности побыстрее добраться до место погребения, по пути принялся между другими разговорами подзуживать дон Кихота, чтобы дать ему возможность получше раскрыться в своих глупостях, дабы над всем этим можно было хорошо потешиться, всвязи с чем он сказал ему:
– О, остановите меня, господин блукающий рыцарь, если я буду превратно утверждать, что ваша милость исповедовала одну из самых редких профессий на земле, профессию с самыми суровыми обетами и мне кажется, что даже у монахов-карфагенян обеты были помягче, чем ваши!
– Пусть они будут столь же суровы, – ответил дон Кихот, – но так устроен этот мир, что я сомневаюсь, что от них может быть хоть какая-то польза, я ручаюсь вам, что это так, потому что, говоря по правде, солдат, доблестно исполняющий приказы ничуть не хуже того военачальника, который испражняется приказами. Я имею в виду, что монахи, со всем миром и спокойствием призывающие небо обрушить благо на землю, но только мы, солдаты и рыцари приводим в исполнение то, что они просят в своих молитвах, защищая благо мужеством наших рук и острых мечей, не в тиши кабинетов, а в поле, под открытым небом, подставляя себя безжалостному солнцу и зимней стуже зимой. Итак, мы служители Бога на земле, мы руки Господа, которыми на Земле вершится его справедливость. И так как дела войны и дела, связанные с ней, невозможны без крови, добываются в поте лица своего, являются результатом нечеловеческих усилий, следовательно те, кто исповедует эту философию, несомненно, делают большую работу, чем те, кто в спокойном мире и покое молятся Богу в пользу тех, кто мало на что способен. Я не буду никого убеждать, и сам не думаю, что бродячий рыцарь столь же потребен, как религиозный схимник, я просто хочу сказать, что я страдаю, как рыцарь, безусловно, больше, чем он, моя жизнь труднее и беднее, и чаще нахожусь в голоде, жажде, несчастье, ранении, усыпан насекомыми, я без всяких сомнений терплю больше мучений, чем любой схимник, ибо никто не будет спорить, сколько бедствий и недоразумений выпадает на долю бродячего рыцаря в его жизни, и если некоторые из них стали императорами из-за их мужества и верности их рук, вере, которая чего им только ни стоила, кроме их крови и пота, и что не имей те, кто поднялся в такой высокой степени, надёжного покровительства и помощи мудрых волшебников, готовых помочь им, то им скоро пришлось бы разочароваться в своих желаниях и обмануться в своих надеждах.
– Вот что я думаю, – повторил ходок, – но одно свойство, среди многих других, мне кажется очень скверным для Бродячих рыцарей, и оно состоит в том, что, когда они оказываются в объятьях великой и опасной авантюры, чреватой